Новый Михаил
Шрифт:
— По чьему распоряжению?
— По распоряжению Временного правительства!
— А вы сами кто будете?
— Я? Я, с вашего позволения, Бубликов Александр Александрович, комиссар в министерстве путей сообщения! А вы кто такой и по какому праву вы…
Пуля пробила лоб несостоявшегося комиссара.
— Полковник Кутепов, разрешите отрекомендоваться. — Спокойно проговорил стрелявший и, спрятав наган в кобуру, поинтересовался о ошарашенных членов революционной делегации. — Есть еще кто от Временного правительства?
ТЕЛЕГРАММА КОМАНДУЮЩЕГО БАЛТИЙСКИМ ФЛОТОМ АДМИРАЛА НЕПЕНИНА АДМИРАЛУ РУСИНУ
«Мною
НА БЛАНКЕ НАЧАЛЬНИКА ШТАБА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО
«Генерал–адъютанту Иванову
На основании 12 статьи Правил о местностях, объявленных на военном положении, мною предоставляется Вашему Высокопревосходительству принадлежащее мне на основании 29 ст. Положения о полевом управлении войск право предания гражданских лиц военно–полевому суду по всем делам, направляемым в военный суд, по коим еще не состоялось предания обвиняемых суду. Распоряжения Вашего Высокопревосходительства о суждении гражданских лиц в военно–полевом суде могут быть делаемы, как по отношению к отдельным делам, так и по отношению к целым категориям дел, с предварительным, в последнем случае, объявлением о сем во всеобщее сведение.
Генерал–лейтенант Лукомский. Генерал–лейтенант Кондзеровский».
ПЕТРОГРАД. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
«По всей сети. Всем начальствующим. Военная. По поручению Комитета Государственной Думы сего числа занял Министерство путей сообщения и объявляю следующий приказ председателя Государственной Думы: «Железнодорожники! Старая власть, создавшая разруху во всех областях государственной жизни, оказалась бессильной. Комитет Государственной Думы взял в свои руки создание новой власти. Обращаюсь к вам от имени Отечества — от вас теперь зависит спасение Родины. Движение поездов должно поддерживаться непрерывно с удвоенной энергией. Страна ждет от вас больше, чем исполнение долга, — ждет подвига… Слабость и недостаточность техники на русской сети должна быть покрыта вашей беззаветной энергией, любовью к Родине и сознанием своей роли транспорт для войны и благоустройства тыла.»
Человек за столом криво усмехнулся и поднес к краю листа зажженную спичку. Досмотрев до конца пиршество огня и бросив остатки горящей бумаги в пепельницу полковник Кутепов поднял взгляд на бледного товарища министра путей сообщения Борисова и вкрадчиво спросил:
— Так это вы, милостивый государь, встретили безвременно усопшего господина Бубликова словами «Слава Богу! Наконец–то! А мы вас ещё вчера ждали!»? Благоволите объясниться, вы по недомыслию радовались попытке захвата мятежниками вашего министерства или, быть может, вы полагали, что вам воздастся за ваше предательство и измену Государю Императору тридцатью сребрениками? Так можете в том быть вполне уверены — воздастся. Как Иуде воздалось в свое время… Впрочем, вы это и сами знаете из Писания.
Человечек трясущимися руками вытирал крупные капли пота со лба и срывающимся голосом спросил:
— По какому праву?.. Н-на каком основании собственно?..
— На каком основании, спрашиваете вы меня? В таком случае, милостивый государь, я полагаю, что для вас будет небезынтересной следующая бумага.
Кутепов не спеша раскрыл
— «Народному Комиссару в Министерстве путей сообщения полковнику Кутепову. На основании 12 статьи Правил о местностях, объявленных на военном положении…
ОРША. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
— Прошу великодушно простить, Государь, но возможно стоит сначала Вашему Величеству переговорить с братом? Быть может его ввели в заблуждение и он действительно считает, что вас, Государь, захватили заговорщики? И он искренне пытается спасти Ваше Величество? В тексте «Обращения» речь не идет о том, что этот Комитет узурпирует власть. Наоборот, насколько я смею судить, его действия действительно имеют целью лишь подавить мятеж и они готовы подчиниться Вашей воле…
Николай мрачно смотрел на Воейкова. По мере того, как тот говорил Государь становился все более мрачным. Дослушав генерала Император раздельно произнес:
— Очевидно, Владимир Борисович, вы не отдаете себе отчет в серьезности положения. Дело тут вовсе не в том, что этот самозваный Комитет действует от моего имени. Здесь я готов с вами согласиться, что быть может Михаил считает, что я где–то блокирован и меня пытаются принудить к каким–то противным моей сути действиям. Но ужас в том, Владимир Борисович, что этот Комитет провозглашает от моего имени вещи, на которые я никогда не соглашусь. Никаких конституций и прочего непотребства я не допущу. Михаил же, нахватавшись в столичных салонах всяких идей и попав под влияние интриганов типа Родзянки и собственной женушки, пытается принудить меня согласиться на эти ужасные реформы. Я уверен, что Михаил сам додуматься до такого не мог и мне важно понять под чью же диктовку он объявляет об этих обещаниях. Поэтому я повелеваю деятельность этого Комитета прекратить, его распоряжения не выполнять, любые документы и обращения уничтожить, а генералу Иванову исполнить мое повеление и свой долг…
ПЕТРОГРАД. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
Шум на берегу нарастал. Вдоль стоящего у причальной стенки крейсера во множестве реяли красные флаги. На рукавах у многих были красные ленты или алели банты на груди. Градус эмоций нарастал и толпа бесновалась. Крики с берега доносились до стоящих на борту матросов и те кричали в ответ.
Огранович покосился на командира.
— Что будем делать, Михаил Ильич? Может все же следовало дать добро на сотню казаков, которые предлагал нам штаб?
— Помилуйте, устроить резню на крейсере? Право, я вас не могу понять, как можно предлагать подобное! И потом, воля ваша, но я верю в благоразумие команды. Тем паче, что утром на офицерском собрании мы это обсуждали и все согласились, что противостоять команде четырнадцать офицеров, три гардемарина и одиннадцать кондукторов просто не в состоянии. Тем более, что и надежность кондукторов под большим вопросом, ведь пришлось офицерам командовать караулом.
Старший офицер с сомнением покачал головой глядя на гудящую толпу.
— Позвольте, Михаил Ильич, напомнить вам о телеграмме от Великого Князя Михаила Александровича…
Никольский резко перебил своего старшего офицера.
— Соблаговолите оставить вопросы о законности этого «Чрезвычайного Комитета» нашему командованию в Морском генштабе. Телеграмму командующего флотом вы читали.
Шум нарастал и в нем все более явственно слышались угрожающие выкрики. Матросы крейсера, солидаризируясь с радикальными настроениями на берегу, бросали на мостик злобные взгляды.