Новый Мир (№ 2 2009)
Шрифт:
3
Молдаване жили на автобазе, среди снегов, туманов и поломанных “Икарусов”. Автобаза находилась на взгорье, внизу лежал теплый беззащитный город, за ним остро поблескивала морская поверхность, а вверху над их молдавскими головами нависал хребет. Они приехали в начале июня, бригадой в десять человек, их нанял толстый чудаковатый генерал, который строил себе дачу на территории больницы, и поселил на автобазе в гаражах. Закончить они должны были к октябрю, и сначала все шло довольно неплохо — бригада работала слаженно, молдаване вели себя тихо и благочестиво. Но уже в августе начались проблемы — генерала взяла служба безопасности, и молдаване остались сиротами. Приехала генеральская дочка и велела
Под вечер, когда жара спадала, засылали кого-то одного в долину, к людям, за алкоголем и пищей. Потом долго не спали, смотря портативный телевизор под звездным небом и колючими горными позвонками. Плавать они не умели, поэтому к морю не выходили. Более того, поскольку документы их остались у генерала, на глаза лишний раз старались не попадаться. В конце августа снова появилась генеральская дочка, сказала, что у отца нашли второй паспорт, и заплатила часть долга. Молдаване, у которых паспортов теперь не было вообще, не знали, хорошая это новость или плохая, поэтому решили ждать дальше. Но к работе на всякий случай не возвращались. В сентябре пришла пора урожаев. За лесом, который обступал гаражи, в ложбинке молдаване еще в июне наткнулись на солнечные плантации, на которых раньше, при совке, видимо, росли виноградники. Плантации принадлежали какой-то киевской агрофирме, выкупившей их еще в девяностых и каждый год упрямо засаживавшей сухие, как китайский завтрак, крымские земли картофелем, кукурузой и другими полезными, но безнадежными овощами.
В последние годы фирма обанкротилась, и о виноградниках просто забыли. Они зарастали дикой коноплей, стремительно тянущейся вверх под теплым и заботливым субтропическим солнцем. Молдаване уже второй месяц жадно осматривали конопляные угодья и ждали только, когда придет сентябрь, а с ним — благословенная пора урожая. В сентябре конопля, что называется, заколосилась. Молдаване надолго забредали в теплые ароматные насаждения, растирали в руках спелые листья и мечтательно обнюхивали свои черные от мазута и зеленые от конопли пальцы.
Потом возвращались с полными карманами, падали на старые скаты и до ночи курили, глядя на угасающее море и считая искусственные спутники. На тех самых скатах они и засыпали и спали до самого обеда следующего дня. Одежда их пропахла спелой солнечной коноплей, конопляные зерна забивались им в карманы, носки и ноздри. Утром прилетали тяжелые сентябрьские пчелы, садились на их темно-коричневую пересушенную временем кожу и прямо с них собирали пыльцу. Быстроногие пауки плели свои сети в их карманах, а божьи коровки залезали им в ботинки, чтобы найти там покой и благодать.
Весь урожай молдаване собирать не спешили, справедливо считая, что он и так принадлежит им и что едва ли кому-то придет в голову гнать комбайн в горы, чтобы накосить коровам на зиму канабиса. И вот как-то днем, отойдя от вчерашнего и полагаясь на грядущее, они пришли на плантацию и увидели там чужаков, радостно обивающих ничейные кусты. Были это растаманы из Красноярска, которые вторую неделю пытались выбраться к какому-нибудь железнодорожному вокзалу без денег, документов и шансов на успех и случайно попали на нетронутые земли.
Между молдаванами и растаманами из Красноярска возникла короткая стычка, в результате которой растаманы потерпели поражение и вынуждены были отступить в горы. Сначала они хотели сдать молдаван правоохранительным органам, чтобы те прихватили наглых бессарабцев, но вовремя поняли, что вместе с бессарабцами правоохранительные органы, скорее всего, прихватят и весь урожай. Молдаване тоже не отважились сдать милиции растаманов, которые возвращаться в Красноярск, похоже,
Сложилась патовая ситуация. Молдаване решили красноярцев на поле не пускать и устроили круглосуточное дежурство. Ночью они прикатывали с базы черные автомобильные скаты, поджигали их и при свете горящей резины охраняли свое добро. Над их головами, среди черной, как эта самая резина, ночи, голодным блеском сияли глаза растаманов, которые не отваживались подойти ближе и с безопасного расстояния осматривали спелые побеги.
На третью ночь недосыпа и перекура молдаване пошли на компромисс — разрешили растаманам набить полные рюкзаки конопли, но после этого те должны были сразу же убраться отсюда, желательно непосредственно в Красноярск. Растаманам дважды повторять не пришлось, они быстро запаковались и, строя большие планы относительно собственного растафарианского будущего, спустились в долину. Здесь их и накрыли правоохранительные органы. Вместе с их рюкзаками. После короткого, но интенсивного допроса растаманы раскололись и сдали место нахождения плантации.
А вот самих молдаван, к своей чести, не сдали. Милиция приехала на плантацию с косами, сержанты сняли портупеи, и началась жатва. Из леса за каждым взмахом косы осторожно наблюдали разочарованные молдаване. Через пару недель погода вконец испортилась и начались дожди.
В октябре в СИЗО умер генерал. Врачи констатировали смерть от сердечной недостаточности и долго замазывали три пулевых отверстия в генеральском черепе. Молдаване смотрели похороны по телевизору и пили одеколон за упокой генеральской души. В конце октября приехала генеральская дочка, сказала, что отцовы счета все еще заморожены, поэтому придется подождать до весны, а с весны можно будет снова браться за работу, поскольку, как говорится в давней молдавской пословице, работа — она не волк, и пока счета не разморозят, оплачивать ее никто не собирается.
Молдаване решили, что домой им ехать особого понта нет и лучше уж зимовать тут. Заодно и на дорогу тратиться не придется. И остались на автобазе. Без работы и полноценного общения они совсем одичали, в городе их боялись и отпускали им крупы и макароны в долг. Один из молдаван вступил в городе в брак с цыганкой, с которой познакомился на автобусной остановке, и уехал вместе с ней в неизвестном направлении, даже не уведомив товарищей. Еще один прибился к татарам и даже хотел принять ислам. Работал в подпольном цехе по изготовлению кофе и к землякам возвращаться не собирался. Третий совершил кражу в городе, взломав дверь аптеки и набив карманы какими-то импортными препаратами от простуды, которые при взаимодействии с колой давали галлюциногенный эффект.
На следующий день он попал в больницу с сильным расстройством желудка, очевидно от колы, неделю провалялся в палате, откуда и был депортирован в осеннюю неприветливую Молдову.
Остальные молдаване на некоторое время затихли и жили на территории автобазы, как семь гномов, никому особо не мешая, сдавая на металлолом все, что им удавалось найти, и торгуя в городе остатками собранного осенью канабиса. Зима выдалась теплой и дождливой, затемно они выходили из гаражей, разжигали костер, грелись вокруг него и смотрели на море, тускневшее внизу черным тяжелым серебром. Спускаясь в город, они сидели в баре, пили крепленые вина и слушали музыкальный автомат. Время от времени устраивали потасовки с местными. Бросались в бой, поддерживая друг друга, а когда местных было слишком много, быстро отступали тесными улочками, тянущимися вверх, неся на плечах раненых товарищей. Поднимались к себе на автобазу, садились у телевизора и смотрели все подряд — ток-шоу, новости, даже рекламные блоки. Но когда начинался футбол, телевизор выключали вообще, поскольку не знали, за кого им тут, в этих горах, болеть.