Новый Мир (№ 2 2010)

Журнал Новый Мир

— Среди главных персонажей ваших небольших повестей особой безысходностью отмечена судьба Ольги Олоничевой, героини «Китаянки». Особой — поскольку, в отличие от героев других повестей, знавших лучшую жизнь и посему исполненных решимости бороться с роком, она приходит в мир,

в котором, как кажется, ей изначально нет места.

— В «Китаянке» мне хотелось очертить характер русской эмигрантки второй волны, у которой привычные несчастья той эпохи усилены ее необычной личностью. Задолго до написания этой повести я имел случай познакомиться с уже немолодой русской женщиной, трудившейся в отделе распространения «Русской мысли». Ее история несколько

отражена в моем рассказе. Дочь православного священника, она в самом деле провела детство в Харбине, затем в Советской России и была отправлена в Германию в середине войны. После долгих блужданий она оказалась во Франции. Невысокого роста, худощавая, она казалась бы стройной, если бы не странная ее привычка семенить с возрастающей скоростью, даже когда она двигалась по редакционному коридору, как если бы постоянно убегала от невидимых преследователей. Правильные и приятные черты ее лица были все время искажены гримасой затаенного страха. Застенчивость заставляла ее пламенно багроветь даже тогда, когда она здоровалась или прощалась. Я никогда не слышал от нее предложения, превышавшего пять слов. По рассказам Шаховской, в свободное от работы время она проводила долгие вечера, опекая своего соседа по дому, русскоязычного поляка-инвалида (совсем как Фелисите в повести Флобера «Простая душа», из чего следует, что жизнь нередко подражает искусству!), или самозабвенно взращивала флоксы на крохотном балконе своей скромной мансарды. Кроме флоксов и инвалида, иных знакомств не было. Религия и Церковь, по-видимому, ее совсем не интересовали, что необычно для дочери священника. Все в ней было до такой степени вопиюще неслиянно с французской жизнью, с русской эмигрантской средой, что никого не удивил ее конец: уже выйдя на пенсию, она исчезла из жизни так же незаметно, как прожила. Единственные, кто встревожились ее исчезновением, были налоговые и социальные службы — шесть месяцев спустя после ее кончины…

Не знаю, удалось ли мне убедительно очертить ускользающий характер этой «Китаянки», но работа над этой повестью подвинула меня к размышлениям относительно создания характера в искусстве прозы, к которому, как кажется, современная литература потеряла вкус и интерес.

Образы лжедемонической нимфетки и ее параноидальных возлюбленных, влюбленного и забавляющегося любовью (у Набокова в «Лолите»), — редкий случай великолепного воплощения достоверных психологических типов в современной литературе.

У Маргерит Юрсенар в небольшой повести «Anna, soror…» («Анна, сестра…» — строка из «Энеиды») вы встречаете вереницу действующих лиц, в особенности донну Анну и дона Альвара, которые восхищают меня завершенным психологизмом. В конце повествования донна Анна становится поистине символом трагизма невозможной любви, то есть высшей персонификацией страдания, подобно тому как мадам Бовари является олицетворением семейной драмы. В литературной эстетике символ лишь тогда убедителен, когда он является глубоко персональным.

Но с конца тридцатых годов создание характера, во всяком случае во французской литературе, улетучивается. Объясняется ли это тем, что литература конца XIX — начала XX века до тошноты перекормила психологией писателей и читателей? Совершилось ли это под влиянием буйной эстетики модернизма, исключившего из своего обихода и сюжет и характер как ветошь престарелого реализма? Или любой литературный метод — смертен, как люди, звезды и даже квазары?

Тем не менее я думаю, что создание характера не полностью утратило свое право на существование. В классической литературе характер определял ситуацию и положение персонажа. Ныне, как кажется, происходит обратное: ситуация моделирует действующее лицо. Может быть, она отыщет новые эстетические возможности для воплощения характера.

[1] Терновский Евгений. Беседы на старом Арбате. Памяти Алексея Федоровича Лосева. — «Мосты», 2007, № 15,

стр. 186 — 193.

[2] 2 «Долина, полная стона, река, что полнится потоком слез моих...» (итал.) . Здесь и далее перевод Е. Терновского.

[3] «Ненавижу семью!» (франц.)

[4] «А я настаиваю на том, что мои стихи превосходны!» (франц.)

[5] «Что касается влияния, могу сказать, что никто, живой или покойный, никогда не оказал на меня никакого влияния, так же как я никогда не принадлежал ни к одному клубу или общественному движению» (Nabokov Vladimir. Partis Pris. Paris, «Robert Laffont», 1985, p. 135).

[6] См.: Flaubert Gustav e . Textes rбeunis et prбesentбes par Didier Philippot. Paris, «PUPS», 2006, p. 151.

[7] Так, Браунписал: «Многоевэтойповестинапоминает Достоевского, в особенности умственная лихорадка основных персонажей, их существование на границе здравомыслия, их исступленное блуждание» (BrownEdwardJ. Russian Literature since the Revolution. «Harvard University Press», 1982, p. 375).

[8] Malignon Jean. Dictionnaire des бecrivains francais. Paris, «Seuil», 1971, p. 207.

[9] Gide Andrбe. Journal 1889 — 1939. Paris, «Gallimard», 1985, p. 1126.

[10] «Мелкие умы, занимающиеся крупными проблемами» (франц.) .

[11] Flaubert Gustave. Correspondance. Paris, «Gallimard», vol. III, 1980, p. 352.

[12] Sartre Jean-Paul. Qu’est-ce que la littбerature? Paris,«Gallimard», 1948, p. 32.

[13] Flaubert Gustave. Correspondance, p. 405.

[14] Толстой Л. Н. Предисловие к «Крестьянским рассказам» С. Т. Семенова. — Собрание сочинений в 22-х томах. Т. 15. Москва, «Художественная литература», 1983, стр. 247 — 248.

[15] См. memorusse.blogspot.com/2005/10/blog-post.html

[16] Chateaubriand Franc ois-Renбе de. Mбеmoires d’outre-tombe. Paris, «Librairie Gбеnбеrale Francaise», 1973, vol. I, p. 741.

[17] Baudelaire Charles. L’Intбеgrale. Paris, «Seuil», 1968, p. 34.

[18] Ibid., p. 34.

[19] «Где прошлогодний снег?» (франц.)

[20] «В страданье есть радость, в радости — страданье» (нем.) .

[21] «E mentre ch’io lаа giаu con l’occhio cerco vidi uncol capo si di merda lorda, che non parёa s’era laico o cherco»... — «И когда я вглядывался вглубь, я видел там голову, столь запачканную г…ном, что нельзя было различить, был ли он мирянином или церковником» (итал.) .

[22] См.: Dante. La Divine Comбedie. L’Enfer. Traduction de Jacqueline Risset. Paris, «GF Flammarion», 1992, p. 17.

[23] Труднопереводимые остроты; можно попытаться перевести их следующим образом: «Хоть до обедни рьяна, да ягодицы не без изъяна», «...показывая всенародно и детородно орудие, которое, без сомнения, было изрядным...», «и в ж... деньги!» (франц.)

[24] Chateaubriand Francois-Renбe de. Mбemoires d’outre-tombe. Paris, «Librairie Gбenбerale Francaise», 1973, vol. I, p. 502.

[25] Chateaubriand Francois-Renбe de. Mбemoires d’outre-tombe. Paris, «Librairie Gбenбerale Francaise», 1973, vol. III, p. 741.

[26] См.: Белый Андрей. Петербург. Москва, «Наука», 1981, стр. 555.

[27] «Торопитесь медленно; и, не теряя мужества, / Двадцать раз возвращайтесь к вашему творению» (франц.) .

[28] Proust Marcel. Le Temps retrouvбe. Paris, «Robert Laffont», 1987, p. 570.

[29] Белый Андрей. Петербург. Москва, «Наука», 1981, стр. 5 — 6. Фраза принадлежит Д. С. Лихачеву в его предисловии «От редактора».