Новый Мир (№ 2 2010)
Шрифт:
— Нет, спасибо. Я в частных домах не люблю. Кто знает, что у частных людей на уме? А здесь все заведено, все в порядке, все под присмотром. Мне тут спокойнее. — И вздохнул: — За все надо платить. И за покой.
Говорил он ясно и живо, и буфетчица догадалась, что он не старик. Цвет глаз у него был холодный, серо-голубой.
Молодые люди устроились у окна. Они принесли тарелки. Иван Фомич вытянул шею. Мясо и картошка. Запах приятный, сытный. Поставили на стол кружки
Тюль колыхался на высоком окне. Дым выветривался.
— Квартира на первом этаже, — сказал один из парней.
Лицо у него было невыразительное, неопределенное, как будто недопроявленный фотоснимок.
— Квартира большая, три комнаты. Сначала я думал сдать. Потом продуктовый магазин устроить. Сейчас решил, будет спортклуб.
— Места мало.
Собеседник недопроявленного сидел к Ивану Фомичу спиной, он видел только худую шею и стриженый, светлый затылок.
— Не так уж и мало. Перегородки снесу. Я опрос провел. С пацанами во дворе. Они точно будут ходить.
— Хлопот много.
Они замолчали. Доели еду, допили пиво.
— Или просто сдам.
— И это правильно.
За столиком возле лимонного деревца говорила по телефону девушка. Иван Фомич напрягал слух, но не мог расслышать, так тихо она шептала в трубку. Иван Фомич улавливал запах ее духов, он ему нравился. Девушка улыбалась. Иван Фомич ждал, когда улыбка исчезнет. Но, возможно, девушка улыбалась всегда, даже во сне. Ее улыбка не исчезала и не менялась, и сделалось жутковато смотреть на нее.
Настал вечер, сгустились тени на улице, в буфете включили музыкальный центр, народу прибавилось, небольшая очередь выстроилась. Вошел мальчик с утомленным бледным лицом, на плече у него висел неуклюжий рюкзак.
— Что так поздно? — спросила буфетчица, нарезая хлеб. — Садись, я тебе сосиску сварю.
— Нет, — сказал мальчик.
Он обошел очередь и встал в ее голове. Военный, первый в очереди, сердито хмыкнул.
— Мне некогда, — сказал мальчик буфетчице. — Дай бутерброд.
— Чего тебе вдруг некогда?
— Там. Нужно. Ты мне маслом намажь еще.
— Масло вредно, — сказал военный. — Тем более с колбасой. Плюс белый хлеб. Кровоснабжение мозга нарушается. — И сглотнул голодную слюну.
Буфетчица положила бутерброды в пакет. Но передавать его мальчику не спешила.
— Во сколько придешь?
— В десять.
—
— Позвоню в десять.
— В дверь позвонишь!
Он промолчал. Буфетчица вздохнула и передала сверток. Мальчик
затолкал его в рюкзак при всеобщем молчании — буфетчицы, очереди,
посетителей за столиками. Только музыка гудела.
Закинул рюкзак за плечо и ушел. Буфетчица смотрела ему вслед.
Колыхался на высоком окне серый тюль.
— И мать ему не указ, — сказал военный. — Во сколько хочу, во столько приду. Уроки учить необязательно, работать не надо, мать всегда прокормит. И чего не прокормить на таком хлебном месте.
— Не наговаривайте, — остановила его буфетчица. Но без напора, мирно. — Не говорите, чего не знаете. Учится он хорошо. По математике вообще первый.
— Учится он, может, и хорошо, но уважения к матери не имеет.
— Вас это не касается. Это я буду волноваться. А вам волноваться нечего.
— Я и не волнуюсь.
— Да я и так знала, что вы не волнуетесь. Давайте есть. Что будете? Картошка вкусная, жареная, можно с луком.
— Нет. У меня язва.
— Каша есть молочная, рисовая, очень вкусная.
Военный молчал, думал.
— Слушай, — сказали в очереди. — Давай, что ли.
Иван Фомич наслаждался театром. Потягивал из кружки горячую сладкую водицу, вдыхал сигаретный дым. Сам он никогда не курил, но дым любил. И чем дешевле, чем горше была сигарета, тем больше ему нравилось.
На другой день после завтрака (манная молочная каша, чай) Иван Фомич вышел в город. Гостиница возвышалась в центре, здание семидесятых годов постройки из стекла и бетона.
День был ясный, воскресный. Иван Фомич шел не спеша. Руки он заложил за спину и шевелил там, за спиной, пальцами. Издали он совсем казался стариком, сберегающим последние тихие часы жизни.
Иван Фомич заглядывал в низкие провинциальные окна, иногда отвечала ему взглядом кошка, иногда старуха или — небесными глазами — младенец. Из форточек выходил на улицу домашний дух, и Иван Фомич узнавал, что сегодня на завтрак и курят ли хозяева. И что смотрят с утра пораньше по телевизору.
Иван Фомич задержался на остановке. Может быть, он хотел сесть в автобус и проехать в дальний конец города, за реку. Но передумал тратить деньги на билет. И все-таки не спешил идти дальше. Две женщины ждали автобус и разговаривали. Ему любопытно.