Новый Мир (№ 2 2010)
Шрифт:
— Здравствуйте, люди дорогие, а я думаю, что за запахи такие по всему стояку, одуреть можно, думала, свадьба у кого, — вроде нет, ни свадьбы, ни поминок, да сейчас и не отмечают ни свадьбы, ни поминок, в домах то есть, всё в кафе, удобно, конечно, нехлопотно, были бы деньги, в них вся загвоздка, как ни посмотри.
Пока говорила, села к столу, на место буфетчицы. Обращалась к Ивану Фомичу. Буфетчица тем временем вернулась, положила коробок на стол. Соседка на нее оглянулась:
— Твое
— Ничего.
Буфетчица принесла из кухни еще стул, тарелку.
— Извини, ты вроде как меня не приглашала.
— Вроде как, — сказала буфетчица. — Рыбу тебе? Или мясо?
— Ой, рыбки хочется… Погоди, погоди, хватит, надо и для мяса местечко оставить. — Похлопала себя по животу. К Ивану Фомичу обратилась:— Я соседка их, Нина.
— Я понял, — сказал Иван Фомич.
—Живу здесь за стеной, одиноко, деток не нарожала, хотела, да бог не дал, от тоски по своим полюбила племянника. У вас нет детей?
А других родственников? Значит, и забот нет. А у меня забота так забота. Восемнадцать лет парню. Сидит в тюрьме.
— Да не сидит еще, — заметила буфетчица.
— А что же он делает? В отпуске у Черного моря отдыхает?
—В КПЗ, — сказал мальчик, с явным удовольствием произнося это слово: “КПЗ”.
— КПЗ! — воскликнула соседка. — И куда ему оттуда дорога, кроме как в тюрьму? Все, попалась птичка.
И соседка замолчала. Прикончила рыбу. Буфетчица налила Ивану Фомичу водки, себе вина, соседка попросила водки. Мальчик налил себе колы.
Чокнулись.
— За знакомство, — сказала соседка и опрокинула стопку.
— Да я вас не познакомила, — спохватилась буфетчица.
— А то я не знаю, кто это. — И соседка, привстав, обратилась к Ивану Фомичу: — Наслышана.
Он смутился, порозовел.
— Вот одолжили бы вы мне денег. Я б вам вернула, отработала бы, до конца бы дней вам белье стирала… Следователь прямо говорит, пять тысяч, и не рублей, чтоб вы не думали.
Все смотрели на Ивана Фомича. Он салфетку взял, губы вытер.
— Что он сделал, ваш племянник?
— Человека убил. Без умысла, в драке. Ударил, он упал, головой о камень. Камень никто не судит, а Димочку моего… — Всхлипнула.
— Читал в газете об этом происшествии, — сказал Иван Фомич. — Со всеми подробностями.
Он замолчал, задумался. Все ждали. Мальчик нечаянно ложкой звякнул и сам вздрогнул.
— Деньги не помогут, — сказал Иван Фомич.
— Что, обманет следователь?
—
— Да откуда ж ты знаешь, какой он человек? — поразилась соседка, перейдя уже на негодующее “ты”. — Из газетенки этой паршивой вычитал? А ты мальчика видел моего? В нем росту метр восемьдесят, а душа детская, он собачонку паршивую и ту пожалеет.
— Если только не выпьет, — заметила негромко буфетчица.
Соседка посмотрела на нее долгим взглядом. Поднялась. Иван Фомич глядел на нее, очарованный, так она ему была любопытна.
Дверь за соседкой захлопнулась.
— Ладно, — сказала буфетчица, — пойду чайник ставить. — Поднялась и захватила со стола спички. — Торт я сама пекла. По всем правилам.
Пока чайник вскипит, мальчик повел Ивана Фомича к ноутбуку. Усадил перед экраном. Открыл почтовый ящик.
— Два письма вам пришло. Я их не читал.
— А чего? — удивился Иван Фомич. — Ты читай в другой раз, вдруг важное.
Мальчик открыл письма.
“Сегодня вышло солнце и все осветило. Я любуюсь на цветы. Уже и флоксы цветут”.
Это было первое письмо.
“Обещали дождь, и душно, птицы сидят на деревьях, по крыше сарая ходит ворона”.
Это было письмо второе.
Иван Фомич покачал удовлетворенно головой. Взглянул на мальчика — он был явно разочарован такими пустыми посланиями.
— Ты ответь чего-нибудь, — сказал Иван Фомич.
— Чего?
Иван Фомич взглянул за окно.
— Ветрено сегодня. Так и напиши, ветрено. Но дождь вряд ли будет. Так и напиши.
Пришла осень. Буфетчица давно вернулась из отпуска. Дни стояли темные, люди точно потеряли зоркость, утратили важную часть зрения, — не просто дни стояли темные, мир людской потемнел, помрачнел. Днем горел свет в домах. В буфете народу стало больше вечерами, больше пили, больше курили, наверно, казалось людям, что с серым дымом уходят серые мысли.
Соседка продала шесть соток: смородины три куста, яблоня, терновник, тепличка, сарай с окошком, а в сарае стол под веселой клеенкой, самовар старинный, полка с чашками, чашки в горошек. Пять тысяч с небольшим выручила. Сказала об этом буфетчице со злой гордостью.
— Видишь, как хорошо, — отвечала буфетчица кротко.
Через два дня после воли племянник сбил насмерть женщину. Машину взял у приятеля, с ним и пил, у него мать гнала самогон, подмешивала жженый сахар, людям нравилось.