Новый Мир (№ 3 2007)
Шрифт:
Продавщица шла рядом и тихо ругалась. А я смотрела на нее и думала, нет, это не моя Верочка. Совершенно не похожа. Ни лицом, ни одеждой. Верочка и слов-то таких никогда не употребляла. Этой продавщице спасибо, конечно, кто бы мог ожидать от такой хамки, но ведь это мне теперь, чего доброго, туда и ходить будет нельзя? Как же я теперь буду?
— Как же я теперь буду? — спросила я вслух.
— Как будете? — сказала она сердито. —
И резко свернула в сторону.
1 Элиаз! Где вы? Элиаз! Вы здесь, дорогой? (англ.)
2 А вот и вы, милые мои люди! (англ.)
3 Местный колорит (франц.).
4 Как дела? (арабск.)
Ключ под порогом
Карасев Евгений Кириллович родился в 1937 году. Человек сложной судьбы, много лет провел в местах заключения. Поэт, прозаик, постоянный автор “Нового мира”. Живет в Твери.
Обнадеживающая покупка
Желая купить яйца и другие деревенские яства,
останавливаю машину подле приглянувшейся избы.
С охотой ступаю на траву со следами явственными
недавней косьбы.
Крыльцо со ступеньками выскобленными
до родного цвета дерева.
И хоть в соперничестве не выстоит,
готово поспорить с теремом.
В доме хозяйка, крепкая, ядреная,
штопает штанины;
рядом ждущее своей очереди шмотье.
Выслушав меня, точно повитуха пуповину,
откусывает суровую нитку, откладывает шитье.
Поскрипывая дверями, как лодочник уключинами,
бойко собрала по кладовкам заказ.
В хлопотах непохожая на крестьянку измученную.
Ладная и в профиль, и в фас.
Не утратив ни стати, ни осанки,
разгоряченная, попрекнула незло:
“Вот только жаль, что нет у вас
С банками у нас тяжело”.
Помогла донести до автомобиля покупки.
Все ловко, уверенно.
И я в пути уже подумал: “Может, глупость,
что гибнет деревня?”
Далеко от города
Холод осени ранней
пробует хилый мой плащ.
Уханье совы гортанное
похоже на бабий с захлебом плач.
Кроме печального птичьего крика,
ничто не смущает слуха.
Тихо.
Глухо.
Когда ни мыслей внятных, ни дороги четкой
и выдыхаются пары дешевой водки,
заставляет жаться именно тишина,
подчеркнутая
знобкой, заплутавшей ноткой.
У меня ни планов путных, ни определенного вектора.
И нет возможности поднять градус —
в кармане прореха.
Иду, ежась от испытывающего жидкие одежки ветра
и тоскливого совиного эха.
Ветка за окном
Время темное, позднее,
утекает тепло.
Ветка с брызгами дождика
слабо бьется в стекло.
То ли птицы полошливой
полусонный испуг.
То ли стук полуночника,
заблукавшего вдруг.
Но боюсь я — под окнами
из лихого бездолья
стала память далекая
с неизжитою болью.
И хоть было раскаянье,
и божба, и обет,
как собака сыскная,
она вышла на след…
Время темное, позднее,
утекает тепло.
Ветка с брызгами дождика
слабо бьется в стекло.
Потаенный свет
Я снова в деревне, где жила давно умершая бабка.
Кто мои строчки помнит,