Новый Мир (№ 3 2008)
Шрифт:
и Мышкин, эпилептик молодой.
…Когда б вы знали, из какого сора.
Пять лет назад был я оппонентом на защите дипломной работы Елены Новожиловой в Литературном институте (семинар Игоря Волгина). Вот и книжка вышла, не первая — до этого была “Систематика растений” (1999).
Пользователь “Живого журнала” kirillankudinov (в миру — майкопский критик Кирилл Анкудинов) прочел “Школу искусств” и нашел, что стихи эти “очень московские, очень терпкие (как выдержанное вино), немного „с претензией”, но все же милые. Эдакие „Ночные снайперы” под дневным дождем. <…> поэзия довольно традиционная (несмотря на отсутствие знаков препинания в некоторых
Елена Исаева написала к сборнику Новожиловой предисловие под названием “Стихи, которые не врут” о том, что все это “очень честная женская лирика”, и завершила свою статью таким программным обобщением: “Сделать современными стихи внутри традиционной поэтики гораздо труднее, чем внутри авангардного эксперимента. Традиционная поэзия меньше поддается имитации. Ее сложнее „подделать” и выдать за настоящее, мол, „вы ничего не понимаете, а это круто”. Особенность традиционной поэзии в том, что ее понимают все и все могут оценить — насколько это „круто” (курсив мой. — А. В .)”. Я смотрю на эту проблему несколько иначе, но спорить не буду, поскольку поэт Елена Исаева здесь не теоретизирует, а, как мне кажется, формулирует свой творческий императив, именно свой, а не Елены Новожиловой.
“Ночные снайперы” тоже вспомнились Анкудинову не просто так. Если в издательской аннотации читаем: “Постоянный автор журнала „Остров””, то на сайтах sexmag.ru и xmag.ru в аналогичной аннотации на ту же книгу уточняется: “Постоянный автор лесбийского журнала „Остров””. О творческом переосмыслении и продолжении “сапфического канона” считает нужным сказать и рецензент “Литературной газеты” (2007, № 28, 11 июля), мол, “в отличие от безвкусных „гендерных” поделок, профанирующих тему, о предмете здесь говорится классически ясным стихом, исполненным и высокого целомудрия, и подлинного эротизма”. Согласен, тему профанировать не стоит. Да и книга, в сущности, не тематическая . Мне, например, понравилось такое четверостишие: “…А я посмотрю кино, / комедию с Жаном Рено. / Знаешь, больше любимо / то, что немудрено”.
Сергей Ушакин. Поле пола. Вильнюс, Европейский гуманитарный университет; М., “Вариант”, 2007, 320 стр.
В замечательном книжном магазине “Фаланстер” полистал и купил сборник статей Сергея Ушакина (Принстонский университет, США), подготовленный Центром гендерных исследований Европейского гуманитарного университета. Потом уже, дома, обнаружил рекомендацию Игоря Кона на переплете: “Работы Ушакина удачно сочетают в себе сложную теоретическую рефлексию с тонким анализом эмпирических данных. К тому же они написаны хорошим литературным языком…”
Да, много интересного, и в первую очередь именно “анализ эмпирических данных”, а язык… обычный для такого рода исследований. “Феминизм же в результате получил аналитическое орудие, которого ему давно не хватало: пол перешел из разряда категории, имеющей некий биологический референт-означаемое, в разряд категории дискурсивной, т. е. приобретающей свое значение в процессе коммуникативного, диалогического производства смыслов, или, говоря иначе, в разряд категории, собственного, изначального, внеконтекстуального смысла не имеющей; диалог же, в свою очередь, стал трактоваться в терминах воспроизводимой
Не стану лукавить, цитату я привел не первую попавшуюся. На других страницах Сергей Ушакин пишет живее, не все так страшно. Но в любом случае приходится делать усилие, которое иногда вознаграждается, а иногда нет.
Ричард Броуди. Психические вирусы. Как программируют ваше сознание. Перевод с английского Л. В. Афанасьевой. М., “Поколение”, 2007, 304 стр.
Книга более чем десятилетней давности, о меметике. Меметика — это наука о мемах . Термин “мем” введен в оборот в 1976 году биологом Чарльзом Доукинсом. Среди разных определений мема Броуди останавливается на таком: “Мем — единица информации, которая содержится в сознании. Мем воздействует на события таким образом, чтобы в сознании других людей возникло большее количество его копий”. “Распространение мемов осуществляется посредством передачи от сознания одного человека к другому, — как гены при оплодотворении яйцеклетки. И те мемы, которые выиграли конкуренцию — добились успеха и покорили наибольшее количество умов, — образуют собой те практики и творения, которые мы называем современной культурой” (перевод несколько корявый, но какой есть). И самое важное: “Предназначением меметической эволюции не является благо отдельных людей”.
“В этой книге содержится живой психический вирус. Не читайте ее, если не хотите заболеть. Инфекция может повлиять на склад ваших мыслей…” — такое предуведомление — не только рекламная приманка. Броуди понимает двусмысленность ситуации. Объясняя, что такое мем, он тем самым распространяет мемы о мемах. А если следовать ходу мысли автора, можно сказать так: мемы, находящиеся в сознании Броуди, заставляют его распространять мемы о мемах. Кстати, если в книге и есть психический вирус, то это мем дарвинизма. “Эволюция путем естественного отбора” — единственное, что автором (в других случаях утверждающим, что абсолютной истины не существует) принимается аксиоматично.
Броуди умеет и любит формулировать. Иногда это даже утомляет. Кое-что запоминается: “Вера в Бога „работает” по одной простой причине: когда люди верят, что у них есть цель в жизни, они могут делать то, чего они не сделали бы без веры”. Подобная технологичность характерна для этого автора (создателя программы Microsoft Word ). Вся книга такая. Наверно, и другая книга Броуди — “Одобри свое прошлое” — такая же.
Фигуры речи-3. Составитель Сергей Соловьев. М., “Запасный выход / Emergency Exit”, 2007, 448 стр.
О предыдущем выпуске “Фигур речи” (М., 2006) и устном проекте “Речевые ландшафты” уже писала на страницах “Нового мира” (2007, № 1) Евгения Вежлян. Напомню: “<…> проект, который долженствовал репрезентировать всю литературу в конфигурации, соответствующей вкусу его единственного куратора — Сергея Соловьева. <…> из существующих проектов этот — в наибольшей степени нормативен (ибо работает с литературой, какой она должна быть) и утопичен (налицо параллельная версия литпроцесса в целом). <…> Соловьев — не критик, а практик. Тот самый слон, который не может быть директором зоопарка. Его видение воплотилось в двух книгах. Посмотрим, какой будет третья”.
Вышла и третья — на этот раз без “худлита”. Четыре дискуссии с участием всяких интересных людей (Андрей Битов, Валерий Подорога, Михаил Эпштейн, Владимир Мартынов и другие) — “Язык.ru”, “Лермонтов — Демон — Врубель”, “Текст. Критерий оценки”, “Метафизика чтения”. Я люблю всякие литературные разговоры. Как, например, актуальная коллективная беседа о критериях оценки, еще раз подтверждающая, что в спорах рождается не истина, а… вообще ничего не рождается. Но они, эти разговоры, нужны, потому что без них нет литературы.