Новый Мир (№ 4 2010)

Журнал Новый Мир

но лучше бы уж девицы — все поступают так.

Начальник борьбы за мир говорит о защите границ.

На средства епархии, вероятно, построили танк.

Гурий тучен, отечен, одышлив, разряжен в парчу.

В зале душно. Какой-то лозунг на полосе кумача.

Гурий молится в сердце своём: “Я этого не хочу!”

Товарищ

вещает про плуг, перекованный из меча.

“Я не верю в Бога (конечно не веришь), но я

верю в Русскую Церковь (еще бы! Зал

взрывается аплодисментами), в епископат ея…”

(“Ея” — славянизм.) Ну что же, неплохо сказал

товарищ, а перед собранием, зайдя в кабинет,

велел: “Не трогайте мальчиков, это свои,

от соседей”. И надо прищучить гэбистов, но нет,

теперь не выгонишь их, пусть бесятся, бугаи.

Христос страдал и Церкви велел страдать,

Вот, обведут стукача трижды вокруг алтаря.

Прочитаешь над ним: “Божественная благодать,

недугующия врачуя”1. Молитва пропала зря.

Ничего не изменишь. “Аксиос!2 Многая лета!”В Дому

Божьем полно постояльцев, приятелей Сатаны.

Снова: “Многая лета, Владыко!” Впрочем, ему

жизни месяца два, и те ему не нужны.

* *

*

Митрополит Гурий устал. Сегодня с утра

принимали владыку Нектария. Грек,

пронырливый остренький старец. Август. Жара.

Литургия. Молебен. Потом полтора

часа катались по городу. Смех и грех.

Тычет пальчиком в купола, спрашивает — где кресты?

Гурий ответствует — сняли, отправили золотить.

Лучше б спросил Нектарий — како блюдете посты?

Весь народ постится, век партию благодарить.

Вместо среды и пятницы — вторники и четверги.

Рыбные дни в столовых. А рыбки-то вовсе нет.

Очереди у лотков — Господи, помоги,

за цыпленка убьют друг друга, как будто бы Божий свет

сошелся клином на

синем скелетике — две трехпалых желтых ноги.

Что до крестов, владыко Нектарий, то их “золотят”

лет тридцать. В храме теперь планетарий. Делают что хотят.

А тут еще панагия3! Подошел и совлек

с Гурия, а взамен надел свою, серебро, резьба по кости,

такое братание, получается, панагия — не кошелек,

а вышло подобие кражи. Боже, прости

многогрешного Гурия! Эмаль, восемнадцатый век,

золото, жемчуга, работа — второй не найти!

Вот такой обмен получился. Изворотливый грек!

Улетают вечером. Ангела им в пути.

А впрочем, и тут — серебро, слоновая кость, размер

с яйцо. Аметист в короне. Вещь совсем не плоха.

Владыка Гурий открывает красного дерева секретер

и кладет панагию в ящичек — подалее от греха.

 

* *

*

Владыке Гурию снится: он в окопе сидит,

стрижен под ноль, от голода брюхо свело, продрог.

Он штрафник. Рядом с ним в наколках бандит.

Шутит: пристрелят — сразу узнаешь, есть ли Бог!

То-то ты удивишься, падла! Сказать бы, чтоб замолчал,

да духу не хватит. Озлится наоборот.

Вот оно слово, что было в начале начал:

“В атаку!” Владыка молча бежит вперед,

увязая в снегу. В спину стреляет конвой.

Лают овчарки. На вышке стоит часовой.

Проволока, фонари. Огромный барак. Подъем.

Господи, помяни меня в Царстве Твоем!

Это колокол или в рельсу бьют молотком?

Это смерть или матушка поит его молоком?

Иподиаконы поддерживают или тащат под локотки

к “воронку” негодяи в тулупах? Вот — лужок у реки.

Матушка за руку осторожно ведет мальчика в глубину.

Вот и церковь видна. Отраженье идет ко дну.