Новый Мир (№ 4 2010)
Шрифт:
Михаил, иподьякон, читает. Гурий, митрополит,
голову наклоня, в алтаре внимает ему.
* *
*
У церкви — невесты Христовой много земных женихов. Пример
афоризмов Гурия. Он думал о том, как Христос вернется во всей
славе своей, и на ум приходила не Библия, а Гомер,
на Итаку безвестно вернувшийся Одиссей.
А Церковь уже не невеста — а Пенелопа, жена,
окруженная выродками, возжаждавшими осквернить
но вечность тянется медленно, как между пальцами нить.
Стрекочет прялка, крутится колесо, пока
незваные гости, не в силах согнуть Одиссеев лук,
отрыгивают, мочатся, почесывают бока,
рвут мясо руками, не омывая рук.
Но вот Христос-Одиссей является посреди
обожравшихся, пьяных, валяющихся на полу,
и Церковь-жена возгласит: Муж! Приди и суди!
Лук согни, натяни тетиву и приладь стрелу!
И молнии, стрелы Господни, посыплются на города,
и потоки, слезы невинных, захлестнут с головой
мучителей, лицемеров, доносчиков, без следа
смоют землю твою и народ нечестивый твой.
И меня самого — думает Гурий — вряд ли Он пощадит,
вот если б погиб молодым, была бы надежда спастись.
Но в монастырском саду, где владыка за чаем сидит,
трудно все это представить. Забудь и перекрестись.
* *
*
Михаил болеет. Совсем исхудал.
Диспансер с названием “онко”. Очищенный мандарин
на прикроватной тумбочке. Не похоже, чтобы страдал —
улыбается Гурию, что манекены с витрин.
Умирая, теряешь подлинность, превращаясь в свою
иссохшую копию, куклу. Лоб — вощеная кость. У дверей
две хористки в платочках. Михаил говорит — сам подпою,
читай. И Гурий читает акафист, частит, чтобы поскорей.
Михаил пытается петь, но забывается, и тогда
хористки вступают в терцию. Гурий сбавляет напор,
читает внятно, как обновленцы учили: вреда
от пониманья не будет. Вспоминает давнишний спор —
кому читаем? Ангелам или людям? Богу не нужно читать,
все помнит и так наизусть, память — на зависть нам.
Вечная память Предвечного. Вот, приходит как тать
за душой Михаила-регента. Пусть управляет там
хором праведных душ сопрано, альтов, а басов, поди,
праведных не бывает — сплошь пьяницы, а тенора
больше по дамской части. Как ни стыди —
пялят глаза, каются и за свое. В каждой бабе — нора,
в которой хочет спрятаться мой зверек, — говорил Михаил,
как был помоложе. Да и в позапрошлом году
слухи ходили,
Гурий кладет Михаилу на лоб ладонь: я скоро уйду.
Это я скоро уйду — с трудом говорит больной,
свидимся, как буду лежать в корыте среди вертикальных вас,
и ты, владыко, будешь стоять надо мной
со всей азиатской пышностию, не в подряснике, как сейчас.
Ну и ты будешь хорош — отвечает Гурий — во фраке при орденах,
два Владимира, Сергий, Антиохийский — как бишь его там, Мать,
Заступница, вот никак не представлю ордена на тенях!
Правду сказал Михаил: будешь стоять
со всей азиатской пышностию.
* *
*
Петр заходит к владыке в спальню. Гурий столбом
стоит посредине, сжав нательный крест в кулаке,
прижимая его к груди. На прикроватной тумбочке том
Достоевского. Лампадка горит, золотя оклад в уголке.
Владыко! Завтра Введение. Всенощную-то куда
служить поедете? В собор или тут, в монастыре?
Владыка молчит, озирается, как говорится, вода
темна во облацех. Владыко, белый день на дворе,
а вы не одеты, нехорошо! Служить-то будете — где?
В духе и истине13. Где? В духе и истине. И опять повторил:
в духе и истине. Петр понимает, что быть беде,
даже слышится что-то, как будто бы шелест крыл
ангела смерти. Зовет на помощь. Укладывают в кровать.
Гурий бледен. Глаза закатились. Рот полуоткрыт.
Ох, как холодно будет зимою в земле дневать-ночевать!
Вызывают скорую. Гурий очнулся и под нос говорит:
В Духе и Истине. В Духе и Истине. В Духе и Истине.
Примечания
1 “Божественная благодать всегда недугующия врачуя и оскудевающая восполняяй” — молитва, читаемая архиереем при хиротонии (рукоположении) дьякона или священника.
2 Аксиос (греч.) — достоин. Поется во время хиротонии, при вручении атрибутов дьяконского или священнического служения.
3 Панагия (греч.) — Всесвятая — атрибут архиерейского облачения, медальон с изображением Богородицы.
4 Потщись, погибаю — аллюзия с песнопением в честь Богородицы: “Потщися, погибаем от множества согрешения наших”.