Новый Мир (№ 5 2004)

Журнал Новый Мир

В «Н<овом> м<ире>» сумерки и невнятица. Впрочем, ты это и сам чувствуешь по №№ 5. Ничего там не обещают, ни на что не надеются, ничего не ждут. Будут и будут выходить серенькими двадцатилистовыми книжками и еще, наверно, и в срок — как «Москва», «Знамя» и «Октябрь»6.

В Москве у Юрия Давыдова7 сидит тоскующий В. Лихоносов8, ко­торому все обрыдло, что-то пишет, изредка звонит мне по телефону. Парню действительно очень тоскливо, и про эту тоску не скажешь, по Вяземскому, «счастливая пора, пора тоски сердечной»9. Ему ведь 33, я помню, что Ю. Казаковв эти годы то­же начал балдеть в это время, все задумывал писать повесть «Возраст Христа». Не написал. Да и вообще кончил писать и начал переводить меньших братьев. Они ему за это дачу в Абрамцеве купили10. В<иктору> Л<ихоносову> это не грозит, но худо ему, кажется, действительно

здорово (ведь он еще и не пьет, несчастный!)

Я помаленьку пишу свою громадину. Вот начал 2-ой том11, но что-то плохо идет. Кажется, запутался в сюжете — усложнил его без нужды. Ну, через год посмотрим.

Обнимаю тебя, дорогой. Целую ручку супруге. Держись, казак!12

Твой Юрий.

 

1Один из вариантов названия повести «Семеро в одном доме».

2Речь идет о романе А. Солженицына «В круге первом». Можно предположить, что, говоря о политическом иносказании («шарашка... у Гитлера») как о способе легализации цензурно неприемлемого материала, Домбровский оглядывался на собственную попытку — по существу компромиссную — вложить свой опыт столкновения с советской репрессивной машиной в антифашистский роман «Обезьяна приходит за своим черепом» (1943). Генезис романа, кстати говоря, был «компетентными органами», пусть примитивно, угадан — коснувшись в беседе с журналистом А. Лессом обстоятельств своего ареста 1949 года, Домбровский сказал: «Меня обвинили, в частности, в том, что я зашифровал иностранными именами тех работников органов государственной безопасности, с которыми я сталкивался во время своего первого ареста» (см.: Анисимов Г., Емцев М. Этот хранитель древностей. — В кн.: Домбровский Ю. Факультет ненужных вещей. М., 1989, стр. 705 — 706). Создание позднейшей романической дилогии — «Хранителя древностей» и особенно «Факультета ненужных вещей» — явилось в этом смысле актом отказа от подобной иносказательности.

3Имеются в виду зарубежные публикации романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» (1957) и романов А. Солженицына «В круге первом» и «Раковый корпус» (1968), ставшие в СССР причинами громких политических скандалов.

4Здесь Домбровский снова откликается на «гамлетовскую» фразу Семина из письма от 28.02.1970.

5То есть по номерам «Нового мира», которые вышли после разгрома журнала. Перемены сказались в первую очередь на жанрах актуальных, критических и публицистических. Так, уже в номере 2-м за 1970 год, в разделе литературной критики, была помещена единственная статья, причем ретроспективная, приуроченная к писательскому юбилею (Инна Соловьева, «Заметки о стиле Вс. Иванова. К 75-летию со дня рождения писателя»). Раздел художественной прозы поводов думать об изменении редакционной политики как будто бы не давал (отчасти это обеспечивалось предоставленной В. Косолапову в тактических целях свободой действий): так, во 2-м номере «Нового мира» за 1970 год появился рассказ Ф. Абрамова «Деревянные кони», в 3-м и 4-м — роман Курта Воннегута «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей», в 5-м — повесть В. Быкова «Сотников», в 6-м — рассказы Ф. Искандера и В. Шукшина, в 11-м — повесть Ю. Трифонова «Предварительные итоги». Убыль материала в редакционном портфеле происходила в этот момен­т скорее по инициативе «снизу». «Авторы приходили и уходили, — рассказывает И. Золотусский. — Они уносили свои рукописи, уже одобренные редак­цией. Это была акция солидарности, акция верности Твардовскому. Не хотели печататься у тех, кого уже назначили на его место. Твардовский страшно переживал, когда узнавал, что кто-то все же колеблется и готов печататься уже не в его журнале. Василь Быков рассказывал мне, как он позвонил Александру Трифоновичу и спросил, как ему быть с лежащей в „Новом мире” повестью „Сотников”. Взбешенный Твардовский ответил: „Ах, вы не знаете, как вам быть?” — и бросил трубку. Для него один этот вопрос означал измену» (газета «Версты», 2000, № 71). Семин и Домбровский были среди тех, кто считал принципиально возможным продолжать в «Новом мире» печататься, но, если первый из них опубликовал там в 70-х кроме очерков о КамАЗе и одной рецензии роман «Женя и Валентина», то второй — лишь две рецензии и эссе о Пушкине и декабристах («И я бы мог…»). Роман «Факультет ненужных вещей», договор на который был заключен с журналом в 1964 году, навряд ли мог бы быть напечатан в «Новом мире» даже в самую либеральную пору его существования.

6Во второй половине 60-х годов номера «Нового мира»,

как правило, выходили с большой задержкой: «В любом вагоне метро в любое время дня вы непременно увидели бы несколько раскрытых синих книжек «Нового мира». То, что на обложке журнала стоял номер двух-трехмесячной давности, никого не смущало — все знали, что цензура держит журнал, и ждали его появления с терпением и азартом» (Борисова И. Плеяда. — «Первое сентября», 2000, № 7).

7Юрий Владимирович Давыдов (1924 — 2002) — писатель, близкий друг Домбровского, автор посвященного ему эссе «Поговорим о бурных днях Кавказа…» (опубликовано в кн.: Домбровский Ю. Смуглая леди. Роман, повесть, новеллы. М., 1987).

8Виктор Иванович Лихоносов (род. в 1936) — писатель, друг Домбров­ского и Семина. В лирической повести В. Лихоносова «Люблю тебя светло» (1968) дан литературный портрет Ю. Домбровского, запечатленного там под именем Ярослава Юрьевича.

9Неточно процитированная строчка из стихотворения «Первый снег» П. Вяземского, у которого — «Счастливые лета! Пора тоски сердечной…».

10С середины 60-х по начало 70-х годов Юрий Павлович Казаков (1927—1982) переводил по подстрочнику историко-революционную трилогию казахского писателя Абиджамила Нурпеисова «Кровь и пот». На даче в Абрамцеве Ю. Казаков поселился в 1968 году.

11Части 4 и 5 романа «Факультет ненужных вещей».

12Семин происходил из донского казачества.

 

V

<Январь 1977.>

Дорогой друг,

во первых строках моего письма поздравляю тебя с Новым, 1977 годом. Прошлый, Драконий, был не больно добр к нам, что-то даст змеиный? Вот тебе стишки на него, зеленого:

 

До нового года минута одна.

За что же мне выпить сегодня вина?

За счастье, что будет в грядущем году?

Не верю я в счастье — я с ним не в ладу!

Быть может, поднять мне стакан за любовь? —

Любил я однажды — не хочется вновь!

За горе? К чертям! Ведь за горе не пьют.

За что же мне выпить? — часы уже бьют!

Эх, так ли, не так ли, не все ли равно —

Я выпью за то, что в стакане вино!

 

Во-вторых, хочу тебя обнять и благодарить за память и книгу1. Это чудно, что она у меня есть. Прочел половину (на­чал со второй). Здорово! Впрочем, что говорить? Я тебя всегда читаю с упоением. Ясно, просто и сильно, сохранена неповторимая разговорная интонация — великолепное сочета­ние строгости и точности литературного языка с раскованностью и интонационностью устной речи. Сейчас принимаюсь за «Дет­ство»2.

Обнимаю, дорогой. Будешь в Москве — не забывай. Так хочется увидеться!

Твой Юрий.

 

1 Семин Виталий. Семьсот шестьдесят третий. М., «Молодая гвардия», 1976. В книгу были включены две повести Семина — «Ласточка-звездочка» и «Нагрудный знак ОSТ», — связанные между собой автобиографичностью главного героя.

2 Имеется в виду «Ласточка-звездочка».

 

VI

<1977?>

Дорогой Виталий,

огромное спасибо тебе за письмо, ты и не представляешь, как оно меня обрадовало. Я помню тебя, милый, и люблю. Очень жалко, что нам не удалось свидеться в Москве, — то ли ты не заходил, то ли меня не было — не пойму. Во всяком случае, будешь — не забывай. Сейчас я еду на дачу. Если вырвешь­ся в Москву, буду страшно рад (счастлив даже), если одолеешь час десять минут поезда и заедешь ко мне. Это Савеловская ж. д., станция Турист, поселок Свастуха, дача Слудской. То есть моей по­койной матери, а сейчас моя наполовину с племянниками. Разместиться есть где. Место изумительной красоты и простора. Понравится, ручаюсь!