Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть первая
Шрифт:
— Ты уверен? — недоверчиво усмехнулся Дэвис. — Ты хоть раз видел статистику потерь личного состава в «желтых зонах», умник? Эти громилы, бандиты и террористы, не будут сидеть и ждать, пока ты придешь и арестуешь их. У них есть автоматы, РПГ и черт знает, что еще.
— К счастью, «желтые зоны» — это не проблема полиции Сиднея.
— А чья, по-твоему? Жалкой полиции всех этих «графств», которой считай, что не существует? Ты когда-нибудь видел, например, Новый Бомбей? Представляешь себе, что способны сделать пару сотен никчемных копов в дурацкой униформе на миллион народу, половина из которых — преступники? Я скажу тебе — ничего. Они могут только брать взятки, но если бы они решили по-настоящему делать свою работу — их бы там просто вырезали. Я серьезно! Чтоб ты знал, около сорока тысяч человек в полиции Анклава работает
— Да уж, — в моей памяти невольно всплыли пугающие картины Нового Бомбея и еще более пугающее зрелище полицейских конвертопланов, проносящихся над головами учеников интерната навстречу столбам дыма от горящих покрышек. — Но ведь нам необязательно служить в этих подразделениях, верно?
— Около половины «силовиков» определяют именно туда, парень, — невесело усмехнулся Дэвис. — Надо иметь немного везения или папеньку, всю жизнь проработавшего в полиции, как у меня или МакБрайда, чтобы стать патрульным в «зеленой зоне» вместо того, чтобы отстреливаться от макак с автоматами Калашникова в Новом Бомбее или похожей дыре. У тебя, например, Войцеховский, есть все шансы загреметь в такое место.
— Эй, я вовсе не собираюсь пользоваться протекцией отца, чтобы заполучить себе теплое офисное кресло! — возмутился МакБрайд. — Я намерен стать настоящим офицером полиции, и не побоюсь пойти в «желтую зону», если понадобится!
Я с некоторым удивлением глянул на своего приятеля. Он произнес свои слова с таким пылом и жаром, что сомневаться в их правдивости не приходилось. Задумавшись над этим, я ощутил нечто вроде стыда. Дело в том, что сам я не чувствовал желания оказаться на переднем крае необъявленной войны, которую Анклав вел с окружающими его территориями. В отличие от МакБрайда, выросшего в Сиднее и воспитанного отцом-полицейским, человеком весьма консервативных взглядов, мне казалось, что проблема «желтых зон» вовсе не так проста, как ее пытаются представить, и решить ее методом силовых операций невозможно. Даже Роберт Ленц, который голосовал, между прочим, вовсе не за Уоррена Свифта, признавал это, а мнению Роберта я доверял.
— Что ж, тогда вы оба очень пожалеете, если в нужный момент у вас под рукой не окажется сета стимуляторов, способных превратить вас в ходячие машины смерти, — продолжал рассуждать о своем Дэвис.
— Ты пересмотрел боевиков, Рон, — снисходительно покачал головой Бен.
— Что ж, может и так. И все-таки я советую вам, по крайней мере, не сачковать на стрельбище.
Занятия в тире начались с первых же недель.
На вооружении полиции Сиднея состоял ряд унифицированных моделей оружия, использующих стандартные патроны, принятые у всех правоохранительных органов Содружества наций, а равно и у Объединенных миротворческих сил. Все их я как потенциальный офицер должен был знать, как свои пять пальцев.
Это были сравнительно простые в использовании и надежные модели оружия, приспособленные к использованию в условиях заселенных жилых кварталов, что означало, среди прочего, малый калибр пуль и дозвуковую скорость полета. Все единицы оружия были оснащены надежными сканерами отпечатков пальцев, что гарантировало невозможность их использования теми, кто не был внесен в единую базу данных сотрудников полиции Сиднея. Редкий технарь способен был взломать эту систему, потратив не один час кропотливой работы, а если он допустит хоть одну ошибку — сработает предохранительная система, расплавляющая затвор и делавшая оружие непригодным к использованию.
Универсальный пистолет М-10, производимый концерном «Нью эйдж армз», поглотившим остатки ведущих европейских производителей вооружения, был приспособлен как к стрельбе резиновыми пулями, так и безпороховыми боевыми патронами 0.38 «спешиэл» с уменьшенным пороховым зарядом. Этот полуавтоматический пистолет с восемнадцатизарядным магазином стрелял настолько тихо, что горожанин, находящийся в сотне метров, даже не подумал бы, что рядом происходит нечто опасное. Оружие было легким, так как почти полностью выполнено из пластика, но настолько неприхотливым, что наш инструктор по стрельбе клялся, что ему неизвестен ни один случай осечки, даже после того, как оружие искупалось в соленой воде или упало в грязь. Подавляющее большинство офицеров
Далее был единый автомат М-1 с безпороховым безгильзовым патроном калибра 4,73-мм, который, несмотря на его внушительные размеры, принципиально не называли «штурмовой винтовкой» — скорее всего, из политических соображений. Это была модульная система, которая собиралась, словно конструктор, с такой простотой, что с задачей мог бы справиться и ребенок. Не будучи мастером-оружейником, ты мог с легкостью установить на М-1 коллиматор, лазерный или дальний оптический прицел, заменить ствол на ствол другой длины, привинтить глушитель, прикрепить подствольный фонарь, гранатомет или другой вид конструкции, а также установить магазины разной емкости вместо стандартного 45-зарядного или привинтить сменный магазин рядом с заряженным. В любой комплектации автомат со складывающимся прикладом, выполненным из пластика, и удобной рукоятью имел настолько малую отдачу, что не составляло никакого труда научиться посылать очереди из трех патронов точно в цель с расстояния в пятьдесят или даже сотню метров. Как и М-10, автомат мог стрелять резиновыми патронами так же, как и боевыми.
Боевое ружье М-8 «полис» 12-го калибра являлось глубокой модификацией довоенного «Джекхаммера». Это оружие находилось в каждом полицейском автомобиле, ведущем патрулирование в потенциально опасных районах. В отличие от модификации М-8 «милитари», который был принят на вооружение армии, в полицейском варианте отсутствовала возможность вести огонь в автоматическом режиме, а тяжелый 20-зарядный дисковый магазин был заменен 8-зарядным коробчатым. Полиция использовала в М-8 патроны с малым зарядом дроби или пулевые, чтобы уменьшить вероятность случайных жертв среди мирного населения. Несмотря на это, ружье оставалось грозным оружием, которое предписывалось использовать лишь тогда, когда существовала прямая и явная угроза для жизни полицейского либо гражданских лиц.
Все это вооружение, конечно, являлось позавчерашним днем в современном мире и не могло быть даже сравнимо с теми образцами, которыми вооружены Объединенные миротворческие силы Содружества, Народно-освободительная армия Китая или частные военные компании. Однако полиция Сиднея все-таки не была военной организацией, что бы там ни говорил Рон, и была призвана применять летальное оружие лишь в крайних случаях, когда избежать этого невозможно. Счастливый офицер полиции мог выйти на пенсию, так и не воспользовавшись ни разу своим табельным оружием, и я был бы рад стать именно таким.
Обращаться с оружием у меня выходило неплохо, тем более, что я немало практиковался в этом под присмотром полковника Симоненко в Генераторном. Я был четвертым стрелком в группе по пистолетам, вторым по автоматам и пятым по ружьям, а по скорости разбора оружия занимал третье место.
Неплохие успехи я демонстрировал и на практических занятиях по боевой и тактической подготовке, которые проходили в режиме чередования реальных тренировок с симуляцией полицейских операций в виртуальной реальности, где все ощущения были практически реальными, разве что не чувствовалась боль от ран и не было настоящего страха. Спускаться по канату в полной боевой экипировке, вышибать двери, поражать неожиданно появляющиеся с разных сторон мишени при разном освещении и под воздействием шумовых эффектов, отличая силуэты вооруженных людей от силуэтов мирных граждан, метко бросать светошумовые гранаты, водить автомобиль в режиме ручного управления, проводить задержания — все это получалось у меня, во всяком случае, не хуже, чем у большинства курсантов, и с каждой следующей неделей мои навыки улучшались. Улучшение результатов вызывало у меня, сильно подверженного духу соревнования, глубокое удовлетворение.