Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть первая
Шрифт:
— Это прекрасно, — кивнул я. — Потому я и решил обратиться к вам.
— Еще в 2075-ом году, представляя общественности десятилетнюю Стратегию в области защиты прав человека, Протектор назвал в числе приоритетов политики Содружества в данной сфере улучшение ситуации с соблюдением прав человека за пределами «зеленых зон» — как на нежилой территории, так и в организованных общинах, еще не присоединившихся к Содружеству. Уполномоченный секретарь Аманда Бэксхилл неоднократно публично выражала нашу обеспокоенность состоянием прав человека, которое, по нашим данным, существует на территориях, контролируемых Евразийским Союзом. Этот вопрос поднимался практически
— Но ведь сейчас предстоит Олимпиада. Они приезжают к нам. Знаете, спорт ведь объединяет. Сглаживает, так сказать, все конфликты. Я полагал, что…
— Мистер Войцеховский, уверяю вас, что это соображение также было принято во внимание. На протяжении Олимпийских игр запланировано несколько встреч на разных уровнях. В рамках одной из таких встреч, среди прочего, министром-координатором Содружества по вопросам внешних дел будет в очередной раз выражена наша обеспокоенность этим вопросом.
«Обеспокоенность» звучала не слишком обнадеживающе.
— Что, если на это встрече, в числе прочего, были бы упомянуты имена моих родителей? Так сказать, живой пример, чтобы не звучать голословно! — сделал последнюю попытку я.
— Мистер Войцеховский, я крайне сожалею, однако министр не сможет упомянуть в этом пятиминутном разговоре все известные нам случаи притеснения прав человека на территории ЕАС. Два года назад, по личному распоряжению Протектора, чрезвычайный и полномочный посол Содружества вручила лично верховному народному комиссару по вопросам внешних сношений ЕАС дипломатическую ноту, в которой были упомянуты не менее тысячи двухсот семидесяти достоверно известных нам случаев. С тех пор этот список значительно пополнился.
— Но… — я бессильно развел руками.
— Мистер Войцеховский, вы позволите говорить откровенно, не под запись?
— Да, конечно, — раздраженно кивнул я.
Честно говоря, Мелинда Боттом не показалась мне человеком, способным говорить как-то иначе, нежели набором бюрократических клише. Должно быть, она говорит выдержками из каких-то статей, даже когда пьет кофе с подругами. Если только они у нее есть.
— Пожалуйста, не воспринимайте этот разговор как игнорирование вашей проблемы. Поверьте, это вовсе не так. Я лично очень интересуюсь состоянием прав и свобод человека в ЕАС. В прошлом году я защитила дипломную работу на эту тему в Институте государственного управления. Именно поэтому на меня распределили ваш вопрос…
«Не уверен, что именно поэтому», — подумал я, однако продолжал слушать.
— Поверьте мне, я хорошо знакома с тем, как происходят дипломатические контакты в этой области с ЕАС. Любые наши упреки, связанные с правами человека, в какой бы мягкой форме они не были выражены, вызывают у них сильное раздражение и воспринимаются как вмешательство в их внутренние дела. Вместо конструктивной реакции, которой нам бы хотелось, мы тут же получаем ответную ноту с еще большим количеством обвинений в якобы нарушениях прав человека у нас, сфабрикованных Комитетом государственной безопасности на основании информации из их же СМИ. Они воспринимают это как своего рода соревнование. Кто кого больше обвинит.
Я задумчиво наморщил лоб. Это уже звучало более содержательно.
— Нам приходится мириться с такой ситуацией. Это не мое личное мнение. Этот вывод был сделан на высоком уровне. Если бы мы продолжали упорно
Я сам не заметил, как злость из-за постигшей меня несправедливости и безразличия начала утихать. Эта Мелинда, поначалу показавшаяся мне безмозглой студенткой, удивила меня своими глубокими познаниями в этом вопросе. Что еще необычнее, ей, похоже, было не все равно. Это нисколько не помогало моей ситуации. Но приходилось ценить то, что есть.
— Я понимаю, о чем вы говорите, Мелинда, — признал я, тяжело вздохнув.
— Мне жаль, Димитрис, что я не могу помочь вам так, как вам бы этого хотелось. К сожалению, наши усилия в этой сфере подобны воде, которая точит камни. Требуется много времени, прежде чем появятся хоть сколько-нибудь заметные результаты. Но все же они появятся, уверяю вас. Олимпиада, в которой вы будете принимать участие, станет маленьким, но важным шагом к тому, чтобы снять напряженность на международной арене. В конце концов они перестанут видеть в нас врагов, почувствуют себя в большей безопасности, и это позволит им несколько ослабить давление внутри собственного общества…
Я лишь кивнул, скрыв свое огорчение за серьезно-сосредоточенным выражением лица. Все, что говорила Мелинда, эта умненькая девочка, переживающая за права человека в коммунистической империи, было, возможно, верно, если смотреть на проблему в глобальной перспективе. Это переставало быть верным, если смотреть на нее с точки зрения сына, борющегося за жизнь и свободу своих родителей. Но предпочтение коллективных интересов индивидуальным было краеугольным камнем политики, и это было понятно даже такому упрямому болвану, как я. Должно быть, глубоко в моей душе засел подростковый эгоцентризм, свойственный единственным детям в семье, если я полагал, что моя личная проблема, ничтожная в масштабах Земного шара, будет решаться на столь высоком уровне.
Никто, за исключением меня самого, не поможет мне — таков нормальный порядок вещей во Вселенной, который легко увидеть, сбросив с глаз розовые очки.
— Я благодарен за уделенное мне время, Мелинда, — молвил я печально после раздумья.
Расстроенное выражение моего лица должно было сказать ей, что я смирился с неизбежным. Но такое впечатление было обманчивым. Я не собирался отказываться от своего замысла — просто я только что осознал, что мне придется приложить больше усилий для его реализации.
— Счастливо вам, Димитрис.
Завершив сеанс связи, я заполнил всплывающую анкету, указав, что полностью удовлетворен обслуживанием, которое я получил во время электронного приема. Затем я отключил коммуникатор, переоделся в спортивный костюм и закинул за плечо рюкзак. Мне предстояла тяжелая тренировка.
***
В раздевалке было на удивление тихо, учитывая то, что происходило снаружи. Стены обеспечивали превосходную звукоизоляцию, а Джефф приказал выключить все телеэкраны, чтобы трансляция не отвлекала меня и не нарушала мой настрой. Я сидел на скамейке в боксерских шортах, голый по пояс, опустив голову и прикрыв глаза, пока массажист, крепкий чернокожий парень, с силой разминал мне плечи.