Новый Вавилон
Шрифт:
Невероятно, — вертелось у меня на языке, но я промолчал.
— Судя по последнему письму, которое я получила от него в Москве, опыты продолжаются, и брат вплотную приблизился к цели, — добавила фройлен Штайнер с гордостью. — И все — не покидая стен лаборатории, разумеется. Длительные упражнения в медитации — вот ключ, ничем не уступающий тому, что вы, сэр Парцифаль, привезли с собой на «Сверло». Только, в отличие от вашего ключа, тот, что развил в себе Руди, не надо везти за тридевять земель. Кроме того, его нельзя ни отобрать, ни украсть…
Последнее прозвучало довольно-таки зловеще.
— Понятно, что мы, революционеры-практики,
— Какой-то ебанный оппортунизм… — донеслось со стола, где похрапывал Гуру.
— При этом, мы — марксисты, а не какие-то там прожектеры, и отлично осознаем трудности, неизбежно ожидающие нас на этом пути. Во-первых, со временем — туго, поджимает оно не по-детски. Не одни мы на земном шаре, а в тисках враждебного империалистического окружения, и оно дорого даст, чтоб вогнать Стране Советов топор промеж лопаток. Да и человеческий материал, доставшийся нам после долгих столетий крепостнического рабства, мягко говоря, не радует. Пережитков темного прошлого в наших людях многовато, язв всяческих гнойных, вроде неграмотности, иждивенческих настроений и чисто кулацкого мировоззрения. От этого всего надо избавиться, модифицировать народ радикальным путем, а то — какой из него — генератор Светлого Будущего. Тоска одна…
— Да уж, — выдавил из себя я.
— Вот этим-то делом первостепенной важности мы в Химической лаборатории и заняты. Пока, понятно, до массового производства еще не дошло, но с опытными партиями мракобесов мы довольно далеко продвинулись, доложу я вам. Скажу даже больше — нам есть, чем похвастать. В лабораторных условиях перерождение проходит четко. Поэтому уже недалек тот день, когда мы, как следует обкатав технологию и подправив все неизбежные в любом новом деле изъяны, поставим процесс на поток…
— Какой процесс?
— Обязательного и поголовного усовершенствования трудящихся, — пояснил Вбокданов. — Глядите, полковник, сегодня любой домохозяйке ровно ничего не стоит перекрасить волосы, надо только до парикмахерской дойти. Села в кресло блондинкой, встала брюнеткой или там шатенкой, по желанию, двадцать минут — и готово. Вот и мы ровно по тому же принципу пойдем. Доставили, куда следует, закоренелого кулака-мироеда, удавится, но пригоршню зерна бедноте не даст, пропустили через аппарат доктора Вбокданова, — тут мой собеседник гордо подбоченился, — получили
— И вы обладаете такими технологиями?! — ахнул я.
— Мы от них в каких-то двух шагах, — понизил голос Вбокданов.
— Но, каким же образом это делается?!
— Извините, но подробности составляют государственную тайну, — сразу же посуровел доктор. — Разглашать ее я, понятно, не могу. Но, в общих чертах скажу, наши методы основаны на комбинированных особым образом переливаниях крови…
— Вы шутите? — пробормотал я, почему-то подумав о вампирах.
Вбокданов будто прочел эту мысль.
— Возьмите легенду о графе Дракуле, пересказанную в популярном виде товарищем Стокером, — сказал док. — Один короткий неглубокий укус — и полная перестройка организма в итоге…
— Но это же сказка, — сказал я тихо.
— Песню такую марксистскую знаете: мы рождены, чтоб сказку сделать былью…
— Никогда не слышал такой…
— Так вот, это — всерьез, — заверил меня Вбокданов. — И она-таки сделается былью, уж можете мне поверить.
Я подумал, мне придется поверить. Помимо воли, поскольку мне не оставят выбора…
— Скажите, Вбокданов, это для ваших тайных опытов вам понадобилось тело того моряка, которого вы не стали сбрасывать в реку с остальными? — спросил я. Помнишь, милая, я не решался расспросить об этом фройлен Штайнер, но теперь разговор сам свернул в подходящее русло…
Эльза Штайнер и доктор Вбокданов обменялись взглядом. Док кивнул.
— Вы имеете в виду товарища Адамова, павшего в ночном бою у острова Эспаньола? Он не был моряком. Он был — чекистом. Большего сказать не имею права, но да, мы с фройлен Эльзой сделаем все от нас зависящее, чтобы товарищ Адамов обрел новую жизнь на новом месте. Это был замечательный человек, большая умница, вдобавок, закаленный марксист, такими борцами нельзя разбрасываться. К сожалению, это все, чем я могу удовлетворить ваше любопытство, Офсет. Повторяю, наша научная работа — засекречена…
***
Помнится, прочтя свою фамилию, я чуть не выронила тетрадку, в замешательстве вскинув глаза на папу.
— Адамов?! Но не может же быть, чтобы… — я не договорила.
Отец казался потрясенным не меньше меня.
— Чтобы это был мой дедушка? — закончил папа.
— Мы этого не можем знать наверняка, — тихо сказал дядя Жерар. — Думаете, мало в России Адамовых…
— Однофамилец? — спросила я, хоть сама так не думала. — И тоже чекист?
Мишель еле заметно пожал плечами.
— Но ты же говорил, деда расстреляли на полигоне «Коммунарка» в Подмосковье?
— Там расстреляли твою прабабушку Маргариту, — сказал Мишель. — Где и как погиб Артур Адамов, я не знаю. Никто этого не знает. Я же говорил — военная коллегия союзной прокуратуры не стала пересматривать его дело, когда массово реабилитировали жертв стыловских репрессий. Никто не удосужился объяснить нам, почему. Похоже, все, что было связано с Артуром Адамовым, до сих пор составляет государственную тайну…