Ноябрьский дождь

Владимир Владимирович

– Ты зачем пришел, доктор?
– враждебно спросил щетинистый, поднимаясь со стула.
– Я тебя не знаю.

– Филгуд меня зовут, - сказал доктор.
– Решили отправить меня, узнать, нужна ли медицинская помощь кому-нибудь.

– Где журналисты?
– давя взглядом, спросил террорист.

– Они после меня придут, вместе с другими переговорщиками. Я насчет больных и раненых узнать хочу.

– Ты дурак?
– глаза щетинистого стали еще злее.
– Я сейчас их стрелять начну, если нам журналистов не приведут.

– Подумай головой, - мягко произнес Филгуд.
–

После того, как у вас тут стреляли только что, полиция едва не пошла на штурм. Все только упокоилось.

– Умный, да?

– Не жалуюсь. Ты же тоже умный. Как зовут-то тебя?

– Абу. Значит, так, - террорист перехватил поудобнее автомат, смотревший дулом в пол.
– Пока не будет журналистов, никакой медицинской помощи заложникам. Понял?

– Понял.

– Полиции и властям передай, чтобы даже не дергались, а то взорвем все к чертовой матери.

– Хорошо-хорошо. Я приведу тебе журналистов.

– И еще... Пусть кто-то другой приходит. Ты, доктор, никто, с тобой говорить не о чем.

– Понятное дело, понятное дело, - покивал Филгуд, глядя в злые глаза захватчика, в которых читал, как в открытой книге, опьянение. Не алкогольное или наркотическое - опьянение той страшной смесью трусоватости и безумного куража, что действовала лучше всякого адреналина. Стоило отдать щетинистому должное - держался он спокойно, и даже вежливо.

– Пускай Дидье приходит, - сказал Абу.
– За его голову мы пятьдесят человек сразу отпустим.

– Может, и придет, - соврал Филгуд, понимая, что собеседник прекрасно понимает ложь.
– Только это... Может, выпустите одного-двух человек? А то уж очень нервно все сейчас.

– Нет, не выпустим, - Абу сразу весь как-то "захлопнулся" взглядом, отгородился.

– Хотя бы одного, - Филгуд, понимая. Как опасно и вряд ли полезно сейчас настаивать, не удержался.
– Наверняка же есть кто-то, кому плохо стало. Давай я хоть одного такого уведу.

– Иди отсюда, доктор, пока я добрый, - посоветовал Абу, качнув стволом автомата.
– И приходи с журналистами и людьми от властей.

– Я говорю, дай мне хотя бы одного человека, - внутренне коченея, упрямо повторил доктор.
– Иначе зря все получается - и я сходил, и ты сказал.

Абу смотрел на него, и казалось, что разлитая в черных глазах опустошающая злоба сейчас потечет черной тушью через край. Зрачок уже давно не было видно. Пауза, повисшая после слов европейца, начала пугающе растягиваться. Филгуд успел проклясть всех и вся за этот глупый демарш с походом в качестве первого посланника. Но старался не выдать себя, потому что сейчас было лишь два выхода - вырвать у террориста эту несчастную, крохотную уступку или оказаться в отвратительно плохом положении самому, подставив и беспомощных заложников.

– Упрямый ты, доктор, - произнес Абу негромко. Взгляд его затуманился и скользнул врачу за плечо. Филгуд вдруг понял, что террорист слушает кого-то. Кого-то, кого здесь не было.
– Ладно. Я дам тебе одного. Но потом ты вернешься сюда, будешь сам лечить заложников. Убежишь - расстреляю пятерых.

– Договорились.

Абу кивнул стоявшему позади помощнику, и тот

молча шагнул в зал. Спустя пару минут он вернулся, сопровождаемый выплеснувшейся из-за дверей волной страха и молчаливого стона, бившего в спину мальчику лет тринадцати. Террорист вел его за руку, в другой держа автомат. Ребенок, бледный как смерть, мелкими шажками ступал вперед, пытаясь не отстать от взрослого. Вытянувшееся личико казалось похожим на распяленную простыню. Глаза и щеки припухли от пересохших уже слез.

– Вот тебе ребенок, - сказал Абу.
– Уводи его.

Помощник толкнул мальчика в спину, и тот неловко просеменил к доктору. Положив большую волосатую руку на детское плечо, Филгуд почувствовал, как ребенок дрожит.

– Сынок, - тихонько обратился он к мальчику.
– Ты тут с мамой?

– Смотревший в пол ребенок едва слышно отозвался:

– Да...

– Слушай, Абу, - ощущая, как расслабившийся было тугой узел в животе закручивается с новой силой, доктор перевел взгляд на щетинистого.
– Отдай мне его мать. Нехорошо ребенку без мамки-то.

– Доктор, ты наглый, - Абу, кажется, хотел улыбнуться. Но вместо этого по-собачьи оскалился, показывая неровные, но белые зубы. Часть из них была кривой и сколотой, будто он грыз что-то твердое и обломал резцы.

– Ребенку без мамки плохо будет, - повторил Филгуд, внутренне вытягиваясь в струнку. Нельзя было дрогнуть. Не сейчас. Наплевать, что вокруг убийцы, способные беспрепятственно изрешетить его с этим несчастным мальчонкой. Наплевать, что не только они, но и все, кто сейчас причитает в зале, могут погибнуть из-за одного неосторожного слова или взгляда. Именно для того, чтобы они не погибли, он должен быть спокоен и уверен.

– Хе...
– задранная губа опустилась, прикрывая серо-красную десну и обломанные зубы. Абу по-прежнему смотрел своими страшными глазами куда-то мимо.
– Ладно.

Он снова кивнул помощнику. Тот второй раз окунулся в испуганный воздух зала и привел женщину в черном брючном костюме. Подведенная к Филгуду и ребенку, она немедленно обняла мальчика за плечи, не говоря ни слова. Лицо ее было еще бледнее, чем у сына.

– Уходите, - коротко приказал Абу, и Филгуд, сопровождаемый террористом, повел выпрошенных им заложников прочь по коридору. Уже заворачивая в вестибюль, он краем уха услышал, как запиликала в кармане Абу рация. А затем в глаза ударил свет прожекторов, направленных полицией на вестибюль сквозь застекленный фасад.

– Все нормально, - говорил он, одной рукой придерживая за плечо мальчика, готового обессилено упасть на пол, а другой поглаживая по спине женщину.
– Все нормально.

Когда в отдалении началась стрельба, все заложники очень переволновались. Эрика видела, как в одно мгновение обмякшая биомасса на сиденьях сгустилась и начала возбужденно шевелиться. Люди ощутили страх, подстегнутый адреналином и неопределенностью. Начался штурм? Их идут спасать? Но ведь в любую секунду стоявшие вокруг смертницы могли подорваться. Метнув быстрый взгляд в сторону ближайшей из террористок, девушка увидела, как захватчица нервно вздрагивает.