Ноябрьский дождь
Шрифт:
– Значит, ты пробрался внутрь, чтобы...
– Чтобы помочь только одному человеку, - подтвердил Ватанабэ.
– Хм...
– она помялась.
– Это как-то... эгоистично.
– А не все ли мне равно?
– он безразлично почесал бородку.
– Я не герой боевика, никого спасать не собираюсь. Мы же не в кино.
– Это, конечно...
– Мегуми чувствовала, как в воздухе между ней и толстяком начинает провисать неловкое нечто. Мысль о том, что он пришел только для того, чтобы спасти давнюю любовь и плевать хотел на прочих заложников, вызывала
– Можешь, конечно, наполнить мозг презрением, - судя по всему, он даже не смотрел в сторону девушки, сквозь очки таращась в стену.
– Просто я знаю, что в одиночку мне никого не спасти. Судя по тому, что я выкачал из мозгов того дурачка, от взрывов, способных убить всех заложников поголовно, зал отделяет слишком мало времени и усилий. Тут даже Брюс Уиллис не справился бы, сколько ни бегай босыми пятками по стеклу.
Снова повисла пауза. Все то благородное и правильное, что закладывали в Канзаки преподаватели и родные с детства, призывало отныне смотреть на Ватанабэ как на труса и эгоиста. Ведь он даже и не думал пытаться помочь попавшим в беду людям. Оказывается, его волновала только таинственная женщина. Но, с другой стороны, в трусости Сэма обвинять было бы странно. Он собирался действовать в захваченном здании один-одинешенек, пока Мегуми сама не увязалась следом. И сам порыв, в отрыве от игнорирования большой беды, был достаточно благороден. Мозг подсказывал, что и с принципом "один в поле не воин" в этот раз толстяк прав.
Вот так вот и возникают тупики в сознании. Благородный порыв скрывает личный интерес, а личный интерес таит в себе не самые дурные намерения. При этом судьей выступает девушка, только и мечтающая о том, как бы бросить все и бежать. Но уже не может. А подумал ли Ватанабэ хоть раз о возможности побега?
Девушка все еще осмысливала сказанное, когда Сэм вдруг подобрался, оторвавшись от стены. Не ответив на ее вопросительный взгляд, он поднял руку с выставленным указательным пальцем и замер. Как будто вслушивался во что-то. Зрачки скрытых от Мегуми мужских глаз принялись ритмично сужаться и расширяться.
– Я так и думал, что именно ты окажешься.
– Сам знаешь, за что мне дали одно прозвище. Я вечно выскакиваю, словно чертик из табакерки.
– Не буду спрашивать, зачем ты там. И даже не спрошу, какого черта вы с шефом опять морочите мне голову. Но ты очень пригодишься. У них в заложниках толпа народу, и все иностранные СМИ накинулись на захват как коршуны.
– Так и знал. Видимо, кто-то оседлал банковский счет размером с Эверест, раз может себе позволить корить такое количество информационников.
– А то как же. Этот кто-то не только журналистов купил, но и захватчиков. Мы пробили по базе данных Ясфира, их главного. Дорогое удовольствие - сделать из него идейного. Очки при тебе?
– Да.
– Высылаю файл на Ясфира. Кстати, Интернет-атака тоже была. Они таки прорвали наших "церберов". Ненадолго, но информация успела утечь и распространиться черт знает как широко.
– Здание
– Со всех сторон, группа отправлена в канализацию. В случае штурма полезут изо всех щелей.
– Только вот раньше рванет.
– Тут ты прав. Причем рванет не просто так.
– Большая железка, которую ото всех прятали?
– Взломал одного? Она самая. Это "чистая".
– "Чистая"?
– Подбери там челюсть с пола. Именно, "чистая". Поэтому в дело сразу вступаем мы.
– Что шеф?
– Рвет и мечет. Не меняясь в лице. Железный уже едет.
– Значит, все-таки штурм.
– Штурм. Но сначала действовать будем мы.
– Каков план?
– Слушай и смотри...
Канзаки молча наблюдала за тем, как неподвижный, словно скала, Сэм стоит и неслышно с кем-то говорит. Перед тем, как уподобиться жертве медузы Горгоны, мужчина подался вперед, и теперь его галстук свисал вниз. Вид у предмета одежды был безобидный и почти беспомощный. Мегуми прямо-таки захотелось его поправить. Но шагнуть к Ватанабэ и бесцеремонно хвататься за его костюм, способный, к тому же, восстанавливаться после пачканья кровью и прорывания автоматными пулями, не очень хотелось.
Наконец, мужчина зашевелился. Поднеся к лицу руку, он одним пальцем сдвинул черные очки на лоб и почесал переносицу. Глаза пару раз быстро моргнули. Проведя все той же рукой по эспаньолке, Сэм оглянулся на замершую в ожидании девушку. Губы его тронула вечная кривая усмешка.
– Ну что, Канзаки-сан, - он неожиданно потянулся.
– Похоже, у меня все-таки не получится остаться исключительно трусливым эгоистом.
– Это почему?
– снова ощущая себя ничего не понимающим ребенком, спросила Мегуми.
– Потому что я теперь не один, - Сэм надвинул очки обратно на глаза.
– А значит, будем спасать всех.
– Кхм...
– поперхнулась Канзаки.
– У тебя в голове что, коммуникатор?
– Ага. А в очках - монитор, - он хмыкнул.
– Не в этом дело. Если хочешь, тебе такой же вставят.
– Нет уж, спасибо.
– Мудрое решение. Итак, у нашего старого знакомого созрел план. Но...
Толстяк отодвинулся от стены и шагнул в сторону Мегуми. Несколько испуганная надвинувшейся массивной фигурой, девушка сильнее вжалась в стену, не подавая, впрочем, вида. В конце концов, вряд ли стоило бояться всерьез. Правда?
– Канзаки, - сейчас он был совсем близко. Лица Сэма и Мегуми разделяли считанные сантиметры. Его живот слегка терся о край ее куртки. И вот такая вот неожиданная теснота почему-то заставила уши Канзаки предательски теплеть.
– Мне нужна будет твоя помощь.
– По... помощь?
– осознавая, что наступает неуместное смущение, она отвечала с запинкой.
– Помощь, - черные стекла очков блестели напротив.
– К-какая?
Большой и сильный мужчина практически напирал на нее, не обращая внимания на крохотность помещения. И на ощупь уже начинал казаться приятно мягким. Канзаки захотелось нервно сглотнуть. Чего это она? А он?