Няня по контракту
Шрифт:
Держись, Варикова. Я решителен, как никогда. И то, что я притих, как Фиксик у миски с кормом, ещё ничего не значит!
Анна
После обеда Иванов, сославшись на дела, ушёл. Лесневский на звонки не отвечал: я всё же попыталась дозвониться к нему, чтобы поговорить. На расстоянии. Встречаться с ним у меня никакого желания не было. Абонент был вне зоны доступа, поэтому разговоры пришлось отложить на потом.
К ужину Иванов не явился, зато пришла мама Вера, что приняла у меня
Иванов, как всегда, прибыл под ночь. С букетом.
— Решил переплюнуть соперника? — хмыкнула я, когда вместо знакомого лица впустила в дверь охапку роз. Соседка чуть из халата не выпрыгнула, наблюдая за нашими танцами у порога квартиры.
— А у меня есть соперник? — старательно нахмурил брови Иванов, и сразу же стал похож на старшего сына.
— Да, целых десять, и все они спрятались у меня под кроватью, — заверила я его, стараясь оставаться невозмутимой.
— Значит будем изгонять чертей, — сунул Димка мне в руки букет, — но позже. Я, Ань, пришёл, чтобы закончить волокиту с документами. Договор ты так и не прочитала?
Ах, договор… Я ещё смотрела на него с улыбкой, но уже получила в сердце укол. Мне верилось и не верилось, что он сейчас серьёзен. Вглядывалась в его лицо, но кроме деловитости ничего не могла прочесть. Такой, очень суровый Иванов. Босс, с которым я столкнулась, когда пришла устраиваться к нему на работу.
— Доставай бумаги, Варикова, — качнул он головой и уселся за стол. — Время пошло!
Я стиснула в руках букет. Отхлестать его по морде лица, что ли?
Иванов, видимо, понял мою кровожадность и, подскочив, букет из моих рук выдрал. Положил его на диван.
— Не отвлекайся, Ань. Нам ещё чертей гонять в спальне.
— Ладно! — вспыхнула я, представляя, каких чертей ему сейчас всыплю, как затолкаю его договор поглубже… в общем, затолкаю.
Я заметалась по комнате, вспоминая, куда засунула драгоценные для Иванова бумаги.
— Вот! — торжественно хлопнула папкой по столу. Слишком громко хлопнула, но я не на работе, дома, имею право на эмоции. — Всё подписано, забирай!
Иванов невозмутимо открыл папку, разложил на столе листы, а затем усадил меня на стул.
— Читай!
От злости у меня буквы перед глазами плясали. Можно сказать, тот случай, когда смотришь в книгу, а видишь фигу. Но до мозга всё равно кое-что доходило. Что за фигня?
«Варикова, выходи за меня замуж», — мелким шрифтом, но через интервал. Дальше чтение пошло лучше. Я всматривалась в казённые слова и обороты и натыкалась на знаки-метки, что оставил Иванов посреди очень серьёзного и грамотно составленного договора.
«Ань, люблю тебя очень-очень».
«Обожаю твои кудряшки, милая».
«Стань мамой моих
«Мне всегда с тобой хорошо, даже когда ты сердишься».
«Никаких мужчин рядом, Варикова. Я жутко ревнивый собственник»
«Я кольцо купил, Ань»
«Люблю тебя, понимаешь?»
«Мне, кроме тебя, никто не нужен»
«Только ты в моём сердце давно и навсегда»
Кажется, договор закончился, а я сидела и не могла поднять глаза. Предательские слёзы хлынули, выдавая меня с головой.
— Ань, — обнял меня Димка и слизал слезинки с моих щёк.
Вот теперь точно и обнимал, и слизывал. Бормотал нежности и успокаивал. А я… позволила себе быть слабой в его руках. Иногда это и полезно, и нужно — довериться рукам мужчины, который говорит тебе о любви…
57.
Дмитрий
Чертей мы изгоняли истово и со вкусом раз пять. Как-то само получилось. Вот Варикова, без трёх минут Иванова, плачет, вот я её утешаю, а вот мы уже в спальне — сплелись, не разорвать.
Кожа у неё нежная, глаза бездонные. Но больше всего заводит не это, а её доверчивость. Она словно скинула с себя всё ненужное и позволила себе быть собой. Той самой девочкой, что любила меня и доверяла, готова была верить каждому моему слову, идти за мной, поддерживать любое безумство, самую несбыточную мечту.
Время остановилось. Повернулось вспять. Она моя Анька. Я её Димка.
— Люблю тебя, — шептал истово. — Ты моя, самая-самая, неповторимая.
Ловил звёзды в её глазах, мягкий свет, отчаянную нежность, в которую хотелось окунуться и не возвращаться назад.
Кожа к коже. Сердца наши бьются одинаково — сумасшедше быстро, торжествующе прекрасно. Её стон. Моя уверенность. Её податливость. Мой напор. Слияние, когда не только тела вместе, а и всё без остатка растворяется в другом человеке, которого выбрало твоё сердце.
— Кольцо, — сказал я, когда мы, обессиленные, лежали и смотрели в потолок расслабленно-счастливыми глазами. Я так ощущал. Я видел отражение себя и своих чувств в Анькиных озёрах. — У меня есть кольцо, — повторил, но не пошевелился. Не смог.
— Я читала, — хихикнула Анька. — Верю на слово. И вообще… ты же знаешь, что это всего лишь символ.
— Это возможность сделать тебя своей покрепче, чтобы не сбежала. Ромка, правда, учил меня сегодня, что я тебе «фубку» должен подарить и бриллианты. Я хотел. Но потом подумал, что шубка летом — это перебор, даже если без шубки никак. Ну и… сейчас дарить вообще не вариант. К зиме может уже и не налезть.
Анька больно толкнула меня локтём в бок. Я ойкнул и улыбнулся. Городской сумасшедший — это я, да.