Няня по контракту

Ночь Ева

— Ань?

Она метнула в меня осторожный взгляд. Точно что-то шло не по моему сценарию.

— Что-то случилось?

Снова без слов помотала головой, отрицая очевидное.

— Нет, я же вижу, Ань. Пожалуйста. Мне казалось, мы вчера всё самое болезненное оставили позади. Я не хочу, чтобы ты молчала. Я понимаю: нужно время, чтобы всё осознать и принять. А ещё простить и… нет, не забыть, а… перешагнуть, что ли. На другую ступень.

— Да. Так и есть, — снова она кивает, как китайский болванчик, у которого никогда

заряд не заканчивается, если его без конца подталкивать. — Другая ступень, я понимаю.

Только я понимаю, что ничего не понимаю. Опять она загадками, а я сейчас не в том состоянии, чтобы ребусы разгадывать.

— А теперь смотри мне в глаза и говори, о чём думаешь, — хватаю её за плечи, не давая отвертеться.

— Ты меня не поцеловал! — выпаливает она. — Я понимаю: новая ступень и всё такое… Перешагнули? И в ванную ты со мной не пошёл…

Договорить я ей не дал. Сделал то, что нужно: заткнул рот поцелуем.

Я тут изо всех сил пытаюсь соответствовать, но, кажется, у Вариковой свой взгляд на моё благородство.

Поцелуй затянулся. Анька уютно расслабилась в моих объятиях. Жутко хотелось плюнуть на всё. Умыкнуть её. Сделать своей. Хотя куда уж больше. Но да, было кое-что, мешающее поставить завершающий бравурный аккорд. И это кое-что — Анькино упрямство и умение придумывать трудности на ровном месте.

Но никто не говорил, что счастье даётся легко. Счастье нужно и заслужить, и выбороть, и выстрадать. Тогда в полной мере есть возможность понять, оценить, воскликнуть: вот оно, то самое!

Оправдываться я не стал.

— Дурного в голову не бери, ладно? — я так и не выпустил её из своих объятий. Понятия не имел, как успокоиться и предстать в подобающем виде перед кухаркой и слишком глазастой бабулей. У Аньки тоже… губы зацелованы и взгляд поплыл.

— Я постараюсь, — вздохнула тяжело. — Пойдём, там Мишка и Ромка.

А ещё — бабуля, Исаевна и Дина Григорьевна. Благо, Алевтина приходит попозже. А то б полный фейс-контроль. Родителей и Кристины для полного счёта не хватало. Впрочем, меня абсолютно не это тревожило. Аньку — вполне возможно. Она подвержена мнению со стороны.

— Ещё минутку, — откладываю я неизбежное, — мне и правда нужно уехать, но давай договоримся: я вернусь, и мы снова поговорим. А потом снова и снова и столько раз, пока не останется ничего недосказанного. Пока мы не научимся доверять друг другу. Делиться всем, что на душе накипело или просто появилось и требует внимания и разговоров.

— Хорошо, — соглашается Анька, но по её глазам я вижу: она снова о чём-то думает, а говорить мне не спешит.

Кто сказал, что в любви всё легко? Да в миллион раз сложнее! Особенно, когда твоя Зайка никак не желает выйти на контакт. Моё инопланетное чудо. Но меня совершенно не страшит роль дипломата. Я во что бы то ни стало хочу, чтобы наши переговоры не зашли в тупик!

Анна

Иванов умчался.

Бабуля витала в облаках. А Мишка не спал в такую рань. Выскочил из комнаты, как только мы порог переступили. Не знаю, показалось мне или нет, но, кажется, он вздохнул с облегчением. В следующий раз я не забуду завести будильник и не позволю себе опаздывать. И надо бы как-то уговорить Иванова ночевать дома. Дети, конечно, не совсем малыши, но если прознают, что он регулярно не ночует дома, встревожатся.

Иванов всколыхнул во мне жуткие глубины. Да, я успела себя накрутить. И его откровения, что нам надо разговаривать, сводились на «нет» лишь одним: он стойко молчал, кто я в его жизни. Няня? Любимая женщина? Тайная любовница?

Как бы он мне в глаза ни заглядывал, спросить об этом я не могла. Получалось, напрашиваюсь, набиваюсь, ставлю перед фактом. Если он сам об этом не говорит, значит либо не готов, либо не придаёт значения. Мне остаётся только ждать, когда наконец-то мы выйдем из своих закоулков на финишную прямую. А там уж… всё будет зависеть от того, что он скажет.

Его утренняя сдержанность напугала меня до икоты. Вот так — рраз! — и резко закончился мой знакомый Иванов. И сразу же появился какой-то слишком жёсткий, уверенный в себе мужчина, которого я не знала. А мне незнакомцы ни к чему. На фиг не надо.

Я хочу своего родного Иванова. Тот, что целует меня по утрам и скандально пихается в ванной. Забывает тюбик с пастой завинтить, а я потом ворчу. Мне иногда кажется, он специально так делает. Потому что у него это не постоянная забывчивость, а изредка. Нравится ему, что ли, когда я ругаюсь?

В общем, я мучительно думала. Мишка рядом вздыхал и сопел, налегая на оладьи. Ромка спал. Бабуля улыбалась и грезила, витая где-то в своих потаённых мыслях. Селена вязала то ли носок, то ли шарфик. Я так и не поняла.

— Пойдём, погуляем, — потянул меня за руку со вздохом Медведь. И я очнулась. Оказывается, уже и Ромка встал, и позавтракали все. А я… задумалась. Нельзя. А то помню я. Только расслабился — и привет. Что-нибудь взорвётся, сломается, нарисуется или приключится.

— Да-да, гулять, — пробормотала я и отправила мальчишек переодеться.

— Гулять! — хлопнула в ладоши баб Тоня и вздохнула страдальчески Селена.

И мы отправились. В тот самый парк. Дети любили там гулять. Откуда-то нарисовалась Кристина.

— Захотела с нами! — всплеснула руками бабуля. — А я сказала, где мы!

Ну, да. Кажется, у неё телефон звонил, а я не сосредоточилась. Что-то я рассеянная. Надо собраться.

— Не держи зла, — сказала «разлучница», — он не специально. Это я…

— Уже знаю, — буркнула, не собираясь пока с Кристиной миндальничать. — А ты не работаешь?

— А я в отпуске! — показала она великолепные зубы, старательно улыбаясь — Давай уже как-то ладить, что ли? Я ж не враг, а всего лишь сестра!