Няня поневоле
Шрифт:
— Ты не заболел, бро? — обеспокоенно интересуется Трофим. — Возьми у Элки термометр, прежде чем идти к своим.
— Да нормально все, — отмахиваюсь я спокойно и, сняв камуфло, поднимаюсь к себе на этаж. Тихонько захожу в спальню и замираю от восторга. Пусть к чертям собачьим провалится Ступа и вместе с ним Шмелев! Пока моя семья рядом, мне ничего не страшно.
Любуюсь спящей на моей кровати женщиной. Линара лежит на боку, повернувшись лицом к кроватке, где важно сопит мой сын. Волосы любимой разметались по подушке, а ладонь лежит на матрасике сына. И в ней, как самый дорогой приз, безмятежно покоится ладошка
Еле сдерживаюсь, мать вашу!
Неслышно, словно кошка, обхожу кровать. И стянув с себя шмотки, осторожно укладываюсь рядом, испытывая непреодолимое желание касаться любимой. Чувствовать ее дыхание. Мне просто нужно ощущать Линару. Знать, что она рядом и никуда больше не денется. А Шмелев? Он нас больше не побеспокоит. Понятия не имею, откуда у меня такая уверенность. Но она крепнет с каждой минутой.
«Предосторожность еще никому не помешала», — думаю, чуть отстраняясь от Линары. Торопливо вбиваю сообщение Трофиму и, зарывшись носом в волосы любимой, легонько целую плечо.
— Сережка, ты? — шепчет спросонья моя девочка.
— Кто ж еще, — улыбаюсь я, проводя языком по шее и ключице. Вдыхаю запах, такой родной и любимый. Закрываю глаза от счастья, распирающего меня изнутри.
— Девочка моя сладенькая, — шепчу, жадно водя ладонью по всему телу.
— Где ты был? — спрашивает мой маленький командир.
— У Кольки собака пропала. Ходили с Трофимом искать.
— Нашли?
— Конечно. Жалко, пропал бы Рорк…
— Мне этот разговор напоминает диалог из «Летучей мыши». Про Эмму… Помнишь?
— Что за наезды, Полька, — фыркаю я, забираясь рукой под тонкий халатик. — Я действительно был с Трофимом в лесу и привел оттуда Колькину собаку. Не веришь, спроси…
— А мне приснилось, что ты встречался с Федором, — тяжело вздыхает она. — И он кричал «Я не дам ей развод!».
— Даст, куда денется? — отмахиваюсь я от тени Шмелева.
«Может, ему заплатить? — думаю, развязывая тонкие тесемки халата. — Интересно, на какой сумме сойдемся?»
— Кажется, Марк горячий, — шепчет Линара, подскакивая с кровати. Подхватывает ребенка на руки, легонько прикасается губами ко лбу. — У него температура! Принеси из детской термометр и мой телефон, пожалуйста, — просит жена. И я, борясь внутри души с обломанным кайфом, плетусь в соседнюю комнату.
— Кайфоломщица, — шепчу по пути Линаре. Но когда она достает градусник из маленькой подмышки, мое веселое настроение улетучивается.
— Тридцать восемь! Быстрее звони врачу!
Следующие двадцать четыре часа мы с женой попеременно носим на руках Марка. Поем ему песенки, даем лекарства и как на бога смотрим на нашего педиатра. Можно, конечно, сославшись на дела, уехать в офис и там играть в стрелялки, болтать попусту с Трофимом или с другими сотрудниками, или смотреть по телеку сериал. Но мне не хочется расставаться с женой и сыном. Да и голова занята текущими проблемами. Нет времени подумать об уроде Ступе и в который раз укорить себя в куриной слепоте. Под носом врага не заметил, и ничего не почувствовал.
Саня Ворон присылает короткую эсэмэску «Закрыли!». А Трофим по нашим каналам передает сообщение на кичу. Ничего личного. О таких уродах должны знать все. Пусть там решат, как поступить. Меня судьба Вадика
— Что там со Шмелевым? — спрашиваю Трофима, когда у Марка спадает жар, и я, наконец, спускаюсь в свой кабинет. — Давно уехал?
— Да он еще там, Назарет. Машина стоит. Вокруг следов нет. Хотя эти дни сильные дожди полоскали…
— Я заметил, — усмехаюсь кисло и, поразмыслив с минуту-другую, внимательно смотрю на Трофима. Тот чешет коротко стриженую башку. Глядит насупленно.
— Что случилось, Серый?
— Давай сходим к старому придурку, — внезапно решаю я. — Предложу ему денег за развод. Авось согласится…
— Ты столько не зарабатываешь, — осклабившись, замечает Трофим и, получив кулаком в накачанный пресс, вздыхает устало. — Ну что ты ему можешь предложить, а?
Внимательно вглядываюсь в суровое лицо Дениса. Замечаю, как на скулах играют желваки. Он за меня любого порвет. И я за него. Вон и мои проблемы считает своими собственными.
— Пойдем, прогуляемся, — весело рыкаю я. — Мне пройтись надо. До ручья и обратно.
Лицо Трофима становится напряженным. Откашливается и заявляет официально.
— Как твой безопасник, я бы не советовал… а как твой друг, конечно, пойду с тобой…
Выйдя за калитку, я сразу перехожу на бег. Хочется ноги размять от долгого сидения дома. Сейчас встречусь со Шмелевым. Сделаю предложение, от которого он не сможет отказаться, и рвану обратно.
Трофим еле успевает за мной, а сзади трусит охрана. Пацаны видать не понимают, какого хрена их шефа понесло в лес. Ну да ничего… развеются за компанию.
Мне хватает и пятнадцати минут, чтобы добежать до ручья, быстро пройти, ломая ботинками тонкий лед. Дергаю дверь своей бывшей бани. Не заперто. Осторожно открываю дверь и ступаю за порог. Давно я здесь не был. И даже уже отвык от этого дома. Он кажется мне чужим и негостеприимным.
Вдыхаю чуть теплый воздух и кошусь на небольшую печку, выложенную между самой баней и небольшой комнатой, где стоит деревянная лавка, сделанная из натурального кедра местным умельцем. Такой же стол посередине комнаты и кровать с пологом в глубине. Помню, как эту кровать везли от мастера, а она не вмещалась целиком в Газель. Пришлось вызывать машину побольше. Но мне так и не удалось ни разу поваляться на этом произведении искусства. Но теперь и не хочется.
Всматриваюсь через тонкие грязные тряпки полога и с изумлением замечаю на постели тщедушное тельце Шмелева, укрытое пледами и одеялами. Подхожу ближе, даже невооруженным взглядом видно, что придурка трясет.
— Вызывай егерей и санавиацию, Трофим, — кошусь на своего безопасника.
— Тебе лучше уйти, Серега, — сипло бросает он. — Я егерям денег дам. Типа они его обнаружили. Иди с пацанами домой.
— Хорошо, — киваю задумчиво. Нехотя оглядываю жилище, которое когда-то обставлял лично. И почувствовав, как едкий комок подступает к горлу, выхожу на улицу. Вот только продышаться не могу до самого дома. Досадно и больно видеть свое поруганное и отобранное жилище. Противно до одури. Снова мысленно представляю картинки «было — стало». И чувствую необъяснимую тревогу. Будто я что-то упустил. Там. В избушке на курьих ножках. Вот только что? Никак не могу понять и разобраться влёгкую. Ничего не приходит на ум. Придется возвращаться и внимательно осмотреть каждый угол.