О-3-18
Шрифт:
Весь день она не могла найти свободное время, чтобы покурить. И теперь настало время совершить это. Плевать, что пачка сильно помятая, а сигареты внутри надорвались и просыпали табак. Хоть одна уцелела ведь?
— Мать твою, — Шайль с раздражением кривится.
Ни одной целой. Придется курить то, что еще можно курить. Достав огрызок подлиннее, пристраивает фильтр на губах. Зато зажигалка все еще работает.
Шумно затянувшись, жадным движением дергает за один из концов нитки, развязывая бантовый узел на свертке. Разворачивает бумагу, шуршащую и трещащую под безжалостными пальцами.
Кусок
— Великолепно… — восхищенно шепчет, не решаясь приступить к трапезе.
Тело болит, желудок возмущенно урчит, сознание слабеет, уступая животной натуре. Но Шайль не торопится. Подобное удовольствие можно позволить себе лишь раз в день. Большее получить за талон не получится.
Волколюды опаснейшие хищники на все шесть миров. Некогда свободные, теперь же — связанные законами Мирового совета. Питание мясом контролируют, не давая раскормиться. Устраивает ли это прирожденных охотников? Вряд ли. Но таковы законы чужого мира. Приходится соответствовать запросам цивилизации.
Шайль доводит себя до исступления. Нервно докуривает, не отрывая жадного взгляда от куска плоти. Втыкает окурок прямо в стол, оставляя на столешнице новый черный шрам. Касается мяса. Гладкого, сочного… Сжимает его, проталкивая пальцы вглубь волокон. Поднимает, откидывая прочь бумагу. Вгрызается, размазывая по лицу солинад и запах мяса. Жадно грызет. Рвет мясо клыками. Рычит. Чувствует, как зверь внутри обретает силу. Почти не жует, глотая прямо так. Куски мяса проскальзывают в желудок, оседая там приятной тяжестью. Это отодвигает на второй план все остальное: жажду, боль ран, усталость и плохое настроение. Все теряет значение, есть лишь волколюд и мясо. Сырое, вкусное мясо.
Шайль приходит в себя лишь когда язык начинает скользить по пальцам, слизывая остатки запаха. Моргает, уставившись на обнищавший стол. Вздыхает. Ее плечи поникают, взгляд теряет искру. Брови хмурятся. И настроение портится еще сильнее, чем до этого.
Детектив ругается. Поднимается, наступая на брошенную пачку сигарет. Та лежит на полу, одинокая и больше не нужная. Из холодного чайника льется кофе. Кружка с надписью «Собачка, гав!» привычно ложится в руку. Окурок, брошенный туда утром, тоскливо плавает на поверхности. Шайль отпивает, игнорируя запах табака. Бредет прочь из кухни, добираясь до своей спальни. Оставляет чашку лишь на один вдох, чтобы стянуть с себя кобуру и вытащить из кармана куртки удостоверение. После этого наступает время созерцания.
Шайль смотрит в небо. Неторопливо пьет кофе. Слышит шарканье тапочек по правую руку. Но голову не поворачивает.
— Уже вернулась? — громко спрашивает сосед.
— Ага.
— Как денек?
— Как всегда.
Шайль бросает взгляд на парня, который приобрел дурную привычку выходить на балкон в то же время, что и детектив. Привычка формировалась долго, пока сосед наконец-то не запомнил, когда девушка возвращается с работы. Иногда он поджидал ее, если Шайль задерживалась, а иногда — выходил чуть позже. Все зависело от самого детектива.
— То есть, «херьня»? — сосед легко запомнил любимое слово Шайль.
— Ага.
Девушка
Обычный процесс заигрывания волколюдов, живущих по соседству. Походить друг на друга, демонстрировать силу, оказывать внимание. И запоминать буквально любую мелочь, касающуюся заинтересовавшей особи. Особи. Шайль знает, что она просто особь, у которой есть секрет. Как только дойдет до секрета — девушка потеряет даже это скромное звание. Станет просто неинтересной фигурой на соседнем балконе.
Может, поэтому девушка до сих пор ничего не сказала.
— Ты сегодня не куришь? Опять сигареты кончились? — спрашивает сосед. — Держи мои!
Шайль ловит пачку, несмотря на стрельнувший болью бок. Бросает взгляд на марку — ну да. «Перепел». В народе — «Перепил». Крепкие. С сильным запахом. Настолько, что он способен заглушить запах перегара. Или крови. Смотря кто курит.
— Спасибо.
Толстая и длинная сигарета лежит в пальцах непривычно. Пачка летит обратно в руки хозяина. Зажигалка щелкает. Несется дым, не такой едкий, как у сигарет Шайль, но гораздо более пахучий. Он быстро смывает запах мяса, оставшийся на губах. Настроение девушки улучшается. И она вдруг с удивлением ловит себя на взгляде, брошенном в сторону соседа. Голову пронзила короткая мысль: «А от его губ тоже пахнет мясом?», — но Шайль тут же себя одернула.
— Чего грустная? — спрашивает сосед, закуривая следом за девушкой.
— Луны не хватает, — отшучивается детектив, но ее поняли буквально.
— Да, знакомо. В нашем мире она большая и красивая. А тут… позорище, не луна. Еще и балкон выходит на драное небо.
Кулак парня с глухим стуком бьет по плотной материи несколько раз. Волколюд встряхивает кистью. Сплевывает куда-то прочь с балкона, вниз. Поднимает взгляд на Шайль, которая смотрит слишком неотрывно.
— А чего ты перебралась сюда? Не в О-шку, а в целом. В этот мир. Все забывал спросить.
Девушка задумалась над ответом. Не хотелось говорить правду, но и увиливать — тоже. Особенно врать. Поэтому в голове, наполненной усталостью, начали вяло перекатываться слова. Стоит ответить в духе волколюдов.
— Луна преследует меня даже днем. Я бегу от нее, пытаясь обрести покой, — хрипло отвечает Шайль.
— Ты тоже… — вздыхает сосед. — Мне жаль.
На короткий вдох слабая надежда загорается внутри детектива, но девушка не дает ей разрастись. Нет, этот волколюд не такой же.
— А где твой парень? — переводит тему сосед. — У вас сегодня тихо. Только твои шаги за стеной и слышно.
— Сначала скажи свое имя.
— Да, прости. Я Гириом. А ты — Шайль.
— М? — бровь девушки приподнимается.
Она никогда не знакомилась с соседями.
— Шайль… — хрипло стонет Гириом, содрогаясь всем телом. — Шайль! Ша… а… о да… ох, я кончаю!..
Девушка покраснела и отвела взгляд в сторону. Она поняла, что это не пошлая шутка, а обычная издевка. Слишком легко вспыхнули воспоминания.