o 496d70464d44c373
Шрифт:
прилегающие к ней кварталы. Мне сразу захотелось оказаться в каком-
нибудь кафе на Пятницкой, только бы подальше отсюда.
– Мария Германовна была лично знакома со Сталиным, – торжественно
сообщил Диего, внося в комнату поднос с чаем и пирожными.
Старушка плелась за ним и заливалась кокетливым смехом, который в
ее незавидном положении я расценил как натруженно-щенячий.
– Не надо, Диего, не болтайте всякое. Мало ли что люди подумают.
– О,
пошли. Мария, кхе-кхе, Германовна, похоже, отлично себя чувствует.
– Не занудствуй, ладно?
Старушка пребывала в экзальтированном состоянии. Наконец-то на нее
142
кто-то обратил внимание – так ведут себя театральные актрисы после
тридцати лет забвения.
– Сейчас люди говорят мне, что надо стыдиться отношений с Иосифом
Виссарионовичем. Таких близких, как у меня, – Мария Германовна к моему
ужасу вырулила на излюбленную тему.
– Да, я была молода тогда, слишком молода. Но с тех пор ни разу не
пожалела, верите?
– Верим, – Диего принял из ее рук фарфоровую чашку.
– Отвечай за себя, ладно?
– Что ты воняешь? – Диего сверкнул на меня глазами.
– Я не воняю.
– Воняешь. Сиди и помалкивай.
– Мне скучно.
– Тебя никто не спрашивает.
Тут Мария Германовна окончательно меня убила. Она внимательно на
меня уставилась и жизнерадостно сказала:
– О! Да у меня еще один гость.
Я тихо взвыл. Диего затрясся от беззвучного смеха.
– Знаете, что? Я опаздываю на самоубийство в Москве-реке.
Я встал и направился к входной двери. Диего меня не остановил. Будет
добираться до дома на метро.
Пока я возился в прихожей с замком, не зная, как его открыть, и слишком
гордый, чтобы просить о помощи, мне пришлось слушать еще одно
откровение бабули.
– Вы ведь поняли, Диего, я была любовницей Сталина. Он увидел меня в
театре и твердо решил мной завладеть. Я тогда была невестой
непризнанного художника, но перед чарами вождя устоять не смогла. Мой
жених ушел на войну, его, наверное, там убили, а я жила в роскоши и не
знала лишений. Эту квартиру подарил мне Сталин. До сих пор помню тот
день, когда я увидела из окна своей бывшей квартиры правительственную
машину. Я даже предположить не могла, что это за мной. Думала, пришли
арестовать моего Сереженьку. Где же я тогда жила?.. А где ваша мама,
Диего? Она ведь только что здесь сидела. Она испанка, да?
143
Сперва мне показалось, что обломки ГМИИ уже вывезли – за оградой
виднелась только одна часть музея. Однако в этом и заключалась
странность
именно что крошился, превращаясь в пыль. У охраны и прохожих
раскраснелись глаза. Ветер спокойно раздувал прах здания.
Я направился к тому месту, где стоял на снимке Тобольцев. Его
сфотографировали со стороны Музея частных коллекций, на тротуаре, то
есть за оградой территории ГМИИ. С позиции Тобольцева мой взгляд
уперся в кусты – музей за ними еле проглядывался. А вот с места
фотографа, с другой стороны улицы, здание было видно отлично.
Мне пришлось вернуться к Порше и взять из него охотничий бинокль. Я
готов был поклясться, что при своем плохом зрении заметил кое-что
любопытное на внутренней стене музея. Так оно и было. Сохранившиеся
картины и скульптуры уже извлекли – тем удивительнее казалось
обнаружить на том месте, которое привлекло мое внимание, большой
холст. Отрегулировав бинокль, я понял, что это не забытая картина, а
уличное граффити. На стене красовались какие-то буквы и символы,
талантливо сплетенные неизвестным варваром. Уличный художник
работал под самым носом охраны, иначе я не мог объяснить появление
изображения на стене.
Еще мне показалось очень любопытным, что граффити можно
разглядеть только с той точки, с которой фотографировали Тобольцева. С
других ракурсов картинка пропадала. Пришлось согласиться с Диего. Мне
удалось ухватить кончик ниточки.
Диего мое открытие привело в поросячий восторг. Воспользовавшись
своими связями, он попал в разрушенный музей и сделал несколько
фотографий граффити. Предстояло выяснить, когда появилась эта
картинка и кто ее сделал. Стоило же разговору коснуться возможной цели,
скрывающейся за этим, как Диего начинал заикаться. Я откровенно не
понимал его азарт. Так увлечься может человек, долгое время скучавший в
расчете на неожиданный подарок судьбы. Диего не очень на него походил.
Видимо, он просто был заядлым авантюристом.
Лично я не мог полностью посвятить себя расследованию и получать
144
удовольствие от одного процесса. Может быть, потому что все события
были слишком близко связаны с моей судьбой. Диего ведь наблюдал со
стороны. А я как будто переживал пору испытаний. Произошедшие
события именно что испытывали меня. И не только на прочность.
Я оказался не способен увлечься достаточно, чтобы забыть о Валентине.
Забыть о нем не равнялось попытке не думать о нем. Думал о Валентине я