o 496d70464d44c373
Шрифт:
ядром всех известных общественных религий. Так Ислам – это для масс,
чтобы держать их под контролем, а Суфизм, тайный культ, мистическое
учение – это для избранных, как раз нацеленных единственно на
воспитание бессмертия в своей душе. То же самое с Иудаизмом и
Каббалой, Индуизмом и Йогой, Христианством и… чем-то там.
– Кажется, ты дилетант.
– Принеси мне варежки.
Диего подчинился.
– Тебе холодно?
Я швырнул варежку в
– Это еще за что?
– За дилетанта. Я неофит, если на то пошло. Я бросаю тебе перчатку.
– Это варежка.
– Тем лучше. Надеюсь, было больнее, потому что дальше мы все равно
не продвинемся. Ты понимаешь, какая это интересная теория? Она
всецело поддерживает теорию бежавших богов. В социальном плане. На
протяжении веков религии контролировали общество, речь не шла о
духовном росте, религия выступала очень эффективным социальным
институтом, способным направлять и вести. Параллельно посвященные
изучали собственно религию в виде тайных учений, о которых я уже
говорил. Именно избранные зарабатывали, как бы выразился профессор,
бессмертие и всю свою жизнь отдали на поиск духовной мудрости. Вполне
может быть, что религия как контролирующий орган – их задумка, жрецы в
некоторой степени синонимичны современным правителям, хотя
последние не идут с ними ни в какое сравнение. А современность. В наши
дни общественная религия потеряла свое влияние под натиском
технологий и меркантильных знаний. Боги не ушли, их просто-напросто
уволили. Тайные же учения будут существовать всегда, помогая по-
127
настоящему нуждающимся искать единственно правильный путь. Все не
так страшно, как малевали твои чудики в Португалии. Только вот общество
стало действительно бездуховным. С этим побегом божественных
сущностей стала невозможна массовая духовная энергия, которая, скорее
всего, вырабатывалась в прошлом. Как патриотизм, это ведь в сущности
массовая энергия, а вот духовная массовая энергия больше невозможна.
Наверное, мир, вернее, наша планета лишилась своеобразной подпитки.
Больше не будет перезарядок. Мы катимся к полному уничтожению. Я
предполагаю, именно это и пытался мне объяснить сумасшедший ученый,
но наткнулся на стену скепсиса и цинизма.
– Такая уж ты и стена.
– Я мог бы удержать его.
– Почти месяц прошел. Глупо переживать теперь. Это дешевые эмоции.
– Да, ты прав. Все равно он мне до сих пор глубоко не симпатичен, этот
профессор.
Я хотел попросить Диего переспать со мной, но быстро передумал.
– Проваливай отсюда. Мне нужно
– Только не лезь в бутылку.
– Никогда не понимал, как они запихивают в них свои кораблики. Вали,
вали отсюда. Очень люблю тебя, Диего.
Чтобы не пачкать единственного друга, провести со мной ночь я
разрешил веселому Шурику. До этого был какой-то наркоман из компании
Борщика, который очень хотел трахнуть меня в задницу и в результате
получил по морде. К сожалению, ему это понравилось, и остаток ночи
пришлось тратить силы на шлепки. Еще он попросил, чтобы я делал ему
минет, стягивая мошонку шнурком. Тем временем он положил на лицо свои
трусы и жадно втягивал носом нечистоплотный запах. Грязь, какая грязь.
Ваня тоже порывался заслужить внимание, но неожиданно начал
раздражать меня своим побитым видом и опущенным взглядом. Я ему
хорошенько нагрубил и нисколечко об этом не жалел. Еще в моей постели
засветились совсем безбородый первокурсник – будущий налоговый
инспектор, и непризнанный, нефинансируемый кинорежиссер с глубоким
шрамом через все лицо – оба почему-то с обрезанием. Казалось, спермой
я отчаянно гнал от себя всевозможные страхи или пытался восстановить
потраченную на болезнь энергию.
128
Шурик очень смущался. Напускал серьезный вид (бессмысленное
занятие в темноте), жался в угол, будто это я его уговаривал делить со
мной ложе, а не он попросил, шептал непростительные глупости.
Несколько поуспокоившись, начал декламировать сочиненную им в школе
юмористическую пьесу. Не стоит уточнять, что мои вежливые
поддакивания очень скоро сменились тяжелым храпом, благо, болезнь
оправдывала, а ритуал оральных радостей состоялся только утром, когда
отнекиваться было уже абсурдно. Чувствовать себя соблазнителем на
самом деле очень смешно. Я сосал красивый, какой-то компактный член
Шурика и громко шмыгал носом.
Утренние сумерки. Подползала, подползала, наступила весна. Я выгнал
очередного любовника из комнаты и подошел к зеркалу в шкафу.
Наверное, я красивый, хотя мое тело мне никогда не нравилось. Засохшие
корки спермы на шее. Я нежно провел ладонью по лицу, шепча:
– Убейте меня. Пожалуйста, убейте меня.
Какого черта мне понадобилось слушать несуществующую станцию
1017АМ, наверное, навсегда останется загадкой. Тем не менее, я
выпросил наушники у Шурика и как будто присосался к радиоприемнику,
часами выслушивая постоянно меняющееся шипение и гудение