o 496d70464d44c373
Шрифт:
распрощаемся. Я понимаю, что его гостеприимство – знак благородства,
но не внимания непосредственно к моей персоне. Он знает о моем
грустном положении и помогает, потому что это в порядке вещей. Я очень
поспешил влюбиться.
Валентин весело улыбается и молчит. Мне даже не удалось задеть его
напоследок.
– Дайте-ка бумажку.
Он взял протянутый мной клочок и что-то нацарапал.
– Звоните, если будут какие-то проблемы. Я с удовольствием
У меня есть его телефон. У меня есть жалкая надежда. Из учебника
акушеров: пуповину лучше обрубать, а не отрезать медленно.
Я добрался до дома за «Пекином» пешком. Было где-то около полуночи.
Я брел по московским улицам с частыми передышками – торс Венеры, как
верный пес, со мной. Одинокий мальчик в зимнем городе с безрукой,
безногой женщиной в слабых объятьях. Снег меня не любит.
Конечная цель. Не менее жалкое зрелище. Темнотой и холодом оно
только заострялось. Пятиэтажный дом с двумя подъездами, из которых
один полностью выгорел и одичало вонял кошачьей мочой. Окна второго
уютно светились сквозь снег, но светились как-то бедно – вот-вот вышибет
пробки.
Из грязного дворика по соседству со стройкой я поднялся на пятый этаж,
в квартиру №44. Лифт не работал.
16
Дверь открыла смазанная алкоголичка. Такая типичная тридцатилетняя
московская бомжиха, с синяком под глазом и паклей волос. Красная ткань
в белый горошек заместо юбки. Она старалась не смотреть на меня, то ли
смущенно, то ли по пьяни отводила глаза и косилась куда-то в пол.
– Мне сказали, здесь можно переночевать.
– Ага, – хрипло признала тетя и углубилась в самосозерцание.
– Валентин сказал, – уточнил я недоверчиво.
– Какой еще Валентин?
– Так вы не хозяйка квартиры?
– Не-а, я здесь живу.
– И много народа здесь живет?
– Четыре комнаты – три заселены.
Я на самом дне. Поздравляю.
– Где моя комната, простите?
– Вот, – женщина махнула в сторону закрытой двери.
Строить из себя сноба в данный момент просто неуместно. Я вспомнил,
в каком положении нахожусь с недавних пор и во что одет благодаря Коле.
Одежда висела на мне и смердела пылью. По своему виду я скорее в
родной стихии, нежели на задворках буржуазного мира. Еще чуть-чуть и
эта алкоголичка дружественно шлепнет меня по плечу.
Дверь оказалась запертой.
– Она заперта.
– Да-а?
– Да. Ключ у вас есть?
Я очень устал и упрашивал себя не раздражаться.
– Как вас зовут? – спросил я, видя, что о ключе тетя уже забыла.
– Вашингтон.
Я еще
– Вашингтон, мне нужно попасть в свою комнату. Где ключ?
– Эта девчонка обещала убраться сегодня.
– Какая девчонка?
– Из этой комнаты. Она сказала, что съезжает.
– Теперь она просто обязана сдержать обещание.
– Ничего не знаю. Нелли приходила вчера вечером, сказала, что оставит
комнату открытой. Она всю ночь собиралась. Кстати, я не слышала, как
17
она уходила.
– Так, может быть, эта Нелли все еще там?
Я закурил сигарету и по голодному взгляду Вашингтон понял, что надо
делиться. Мы стояли около запертой двери и тупо курили. Ситуация
начала меня развлекать, хотя ноги подкашивались от усталости.
– Вашингтон, – сказал я, обождав минуту.
– Что?
– Я задал вопрос, дорогая. Нелли все еще там?
– Сомневаюсь, она никогда не встает позже двенадцати.
Как камень в пустой колодец кидать – так же гулко.
– Мало ли что случилось.
В неожиданном порыве ярости Вашингтон отдубасила дверь ногой и
хрипло проорала:
– Нелли, если ты там, просыпайся! Жилец приехал.
Я не жилец.
Конечно же, тишина.
Входная дверь открылась, и в квартиру грянул высокий молодой человек.
Не заметив нас, стал отряхиваться, и на пол полетела его моднявая шапка-
ушанка.
– Дэн, – обратилась к нему Вашингтон, – не знаешь, Нелли съехала?
– Не знаю, а она должна была съезжать?
Я закатил глаза и тихо выругался. Дэн плотоядно мне улыбнулся и
удалился в свою комнату, где его встретил целый хор пьяных голосов.
Вечеринка в самом разгаре.
Очень по-театральному из другой комнаты выплыл пухлый юноша, с
прической под Будду и экзальтированной улыбкой. Это все, действительно,
смахивало на пьесу с продуманной системой явлений. Я поприветствовал
нового героя скептическим кивком.
– Что случилось, любимая? – это он не ко мне обратился.
– Меня зовут Борщик, – а это ко мне.
– Настоящих имен у вас нет?
Молчание.
– Понятно. Я просто так спросил. Некоторые мои вопросы вовсе не
нуждаются в ответах.
Вашингтон обратилась к своему сожителю:
18
– Ты слышал, как Нелли уходила?
– Нет. Я спал.
– Я тоже спала, это я помню.
– Видимо, вы спали в объятьях друг друга. Вышибайте дверь, Борщик.
Юноша покорно и радостно налег на дверь. Вашингтон вскрикнула, я
стряхнул пепел сигареты на пол. Путь открыт.