o bdf4013bc3250c39
Шрифт:
– Собственно говоря, он, как бы вам сказать, шьет на дому. Только я попрошу
вас никому об этом не распространяться, хорошо?
71
Девушка согласилась, и вскоре они оказались в просторной квартире, где
повсюду были расставлены гладильные доски, развешены клеенчатые метры,
валялись обрезки тканей и кожи и почему-то пахло парикмахерской.
В ответ на вопросительный взгляд Зины профессор пояснил:
– Здесь еще и подстричься можно. Модно и недорого.
– Подумаю, - скромно ответила Зина.
Профессора и его спутницу встретил невысокий пожилой человек с гладко
зачесанными назад волосами цвета «баклажан».
«Вот диво-то! – опешила Зина. – А я думала, что так только женщины
красятся!»
– Евгений Ипатьевич, - поздоровался с модельером, Швец.
– Вот этой
очаровательной девушке надо пошить что-нибудь модное. Она сама вам
скажет, что ей хочется.
– С удовольствием, Константин Генрихович, - слегка поклонился модельер и с
улыбкой обратился к Зине:
– Что хотите?
– Не знаю, видели ли вы платья Нормы Камали,6 - неуверенно начала Зина, вспомнив имя известного модельера, вычитанное в «Журнале мод». Вообще-
то она изо всех сил старалась показаться сведущей и произвести должное
впечатление, в то время как сама тряслась от страха.
– Конечно, - снисходительно улыбнулся закройщик. – Вам какой фасон –
спортивный, романтический?
– Такой… трикотажный… с большими подплечиками… - запиналась Зина,
опасаясь, чтобы закройщик не углублял тему, в которой она была профаном.
6 Норма Камали (Норма Арраэс, родилась в 1945 году) — американский дизайнер одежды.
72
– Понимаю, - все так же улыбаясь, ответил модельер. – Фасон, соединяющий, скажем так, спортивные и романтические мотивы в стиле ретро? Я вас
правильно понял? – и он быстрыми, уверенными движениями набросал на
ватмане, прикрепленном к верстаку, силуэт платья.
– Да-да, именно такой фасон, - согласилась Зина. Она сейчас согласилась бы
на что угодно, лишь бы прекратилась эта пытка, и тем приятнее было то, что
модельер понял ее с полуслова.
– Какого цвета?
– Темно-вишневого.
– Пройдите к свету, я сниму мерку, - Евгений Ипатьевич пригласил Зину в
большую, щедро залитую солнцем комнату и сноровисто начал елозить по
ней гибким метром, записывая промеры в блокнотик. Иногда его быстрые
пальцы едва касались Зининого тела, и девушка невольно вздрагивала – так
неожиданны были ей прикосновения чужого мужчины к ее спине, груди,
животу.
– Вот и все, готово, - сказал модельер, приветливо улыбаясь красивыми,
ровными зубами.
– Так быстро? –
– Смею вас уверить, что платье будет готово еще быстрее, - поклонился
Евгений Ипатьевич. – То есть фигурально выражаясь.
– Это… недорого? – поинтересовалась Зина.
– Евгений Ипатьевич с нас дорого не возьмет, - поспешил успокоить ее Швец.
– А платье действительно будет готово очень быстро. Когда нам прийти,
Евгений Ипатьевич?
– Сейчас, - модельер взглянул на часы, - половина второго.– Значит, где-то без
четверти пять, устроит?
73
– Вполне, - кивнул профессор, и они с Зиной вышли к лифту.
– Как он точен! – вырвалось у девушки.
– Профессионал, - ответил со значением Константин Генрихович. – Не хотите
до назначенного времени съездить в деканат?
– Зачем? Ведь распределения еще не было, - удивилась Зина.
– Да я не про распределение, - улыбнулся Константин Генрихович. – Я про
себя скорее. Надо подать прошение о вас.
– Прошение? – Зина по-прежнему ничего не понимала.
– Ну понимаете, - благосклонно пояснял профессор. – Чтобы вас оставили на
кафедре, нужно мое ходатайство. Вот и я хотел заехать в деканат и подать
такое ходатайство.
– А от меня что требуется?
– Ровным счетом ничего. Просто подождать меня в машине. Или, если хотите, подниметесь со мной. Впрочем, это вовсе не обязательно, вас и так все
прекрасно знают. С лучшей стороны, между прочим.
Зина покраснела и промолвила:
– Спасибо вам, Константин Генрихович, большое. Не знаю, как и благодарить
вас. Я пока еще не зарабатываю…
– Ну, а вот это бросьте, - перебил ее Швец. – Ни к чему, знаете ли, меня
обижать. Я от чистого сердца желаю вам интересной, достойной жизни и
счастья.
– За что же, Константин Генрихович? – тихо спросила Зина.
– За головку вашу умную, за характер упорный, творческий. Это самое первое
и простое, что просится на язык умудренному профессору, пожалуй, впервые
74
на своем научном веку до такой степени ошеломленному достижениями
своей ученицы.
И они поехали в институт. Пока профессор оформлял документы, Зина ждала
его в машине. Вспоминала все случившееся за минувшие два дня и никак не
могла поверить в перспективы, которые сулил ей Швец. Но верить хотелось, и Зина, закрыв глаза, постаралась представить многолюдные студенческие
аудитории, внимающие каждому ее слову, и себя, молодую и красивую, на
кафедре престижного вуза. Пыталась – и не могла: она никак не могла