o bdf4013bc3250c39
Шрифт:
и заскорузлое чуть пониже лобка.
83
Ей показалось, что свет снова померк перед глазами. В это не хотелось
верить, но это было так. Вихрь мыслей разом пронесся в ее голове, но ни
одна из них не удержалась, вытесненная одним-единственным
всепоглощающим чувством – чувством горькой обиды. И ту же, словно это
чувство было тем самым чувством, которого одного сейчас только и
требовало ее истерзанное, замученное неведением сердце, - Зина опустилась, как
Ее выворачивало наизнанку, плечи и колени тряслись от холода, но у нее не
было сил накрыться скомканным одеялом. И вдруг что-то теплое укутало ее
спину, запахнуло шерстяным и колючим плечи и грудь. Зина вздрогнула и
резко обернулась. Над ней стоял Константин Генрихович и нежно водил
пальцами по ее голове. Из-за слез она не видела выражения его лица, но ей
показалось, что он кротко улыбался. Не давая ей первой заговорить,
возможно, опасаясь ее гнева, профессор поспешил опуститься рядом с нею, слегка обнял за вздрагивающие плечики и зашептал куда-то в висок
торопливые, скомканные слова:
– Глупенькая… я ведь полюбил тебя уже давно… Умница моя… Всю душу
мне всколыхнула… Ради тебя… разведусь… дети взрослые… Из партии
выгонят… шут с ней… Из института попрут… все тебе оставлю… забот
знать не будешь… Родная, печаль моя последняя… Прости!..
Зина попыталась оттолкнуть его от себя, но он так крепко держал ее, что она, сделав два-три неуверенных толчка, вдруг размякла, уткнулась лицом ему в
грудь и снова разрыдалась, как никогда не плакала на плече у отца. А он
молчал и все гладил и гладил девушку по голове и все теснее и теснее
прижимал ее к себе. Он, как и она, тоже знал, что лучший лекарь – время.
В то утро он угостил ее вкусным завтраком, хотя, ослабев от произошедшего, ела она мало и неохотно. Он предложил шампанского, и она не отказалась. А
84
после выпитого бокала все случившееся уже не казалось ей таким мрачным и
безнадежным.
«Подумаешь! Ничего страшного, когда-то это должно было произойти, -
думала она, потягивая из второго бокала, вслед за первым наполненного
Швецем. – Человек-то он порядочный, а что с другим было бы? Ну,
подумаешь, женат! Многие так живут и уверены, что благоденствуют… Где,
кстати, его жена? Он, помнится, говорил как-то, что она в
загранкомандировке… Хорошо живут люди! – она на секунду задумалась и
твердо решила: - И я так буду жить! Переломлюсь, а – буду! Не дай Бог,
конечно, сделать ради этого что-нибудь некрасивое, постыдное, но тем, что
само дается в руки, брезговать не стоит».
И она уже без тени смущения и обиды посмотрела на Константина
Генриховича
умиротворенно.
Он наполнил третий бокал, предложив выпить за ее карьеру. Она согласилась.
– А какая будет тема у моей кандидатской диссертации? – спросила она,
лукаво глядя на Швеца.
– Зиночка, какая угодно, - пережевывая сыр, ответил он. – Например, поэтика
смерти в прозе… ну, кого бы назвать… да вот хоть того же Сологуба. С таким
фундаментом, как твой диплом, любые горы не преграда. К тому же ты
говорила, что он тебе очень нравится.
– Да, особенно «Заклинательница змей», - согласилась Зина.
– А потом, соединив диплом и кандидатскую, можно и книгу выпустить по
поэтике Федора Кузьмича, добавив еще две-три главы, - рисовал Швец
сладостные перспективы.
– Серебряным веком, конкретно Сологубом, на
западе мало кто занимается. Так что путь в мировую науку тебе обеспечен.
85
– Но я надеюсь, что вы мне поможете? На первых хотя бы порах?
– Ну почему на первых? – удивился профессор. – Могу и соавтором такого
замечательного исследователя выступить. Вместе на международные
конференции будем летать.
– Как вы сразу так далеко, однако…
– Это только кажется, что далеко, ничего не далеко, вот увидишь. А теперь я
хочу еще раз выпить, на сей раз на брудершафт.
– Зачем? – не поняла Зина.
– А за тем, чтобы ты никогда больше не называла меня на «вы». Наедине,
естественно.
Зина улыбнулась и взяла из рук Константина Генриховича протянутый им
четвертый бокал. Голова не болела, удивительная легкость в теле и ясность в
голове приятно удивили ее.
– «Ты право, пьяное чудовище. Я знаю: истина в вине!» - процитировала она, допив из бокала.
– Осторожнее, Зина, это только поэзия. В жизни бывает все гораздо серьезнее,
– предостерег, впрочем, шутливо, Швец.
– С вами – море по колено… Ой, что это я… С тобой. – Она придвинулась
поближе и прошептала ему на ухо: - А как тебя называть?
– А как тебе больше нравится?
– Например, Любимка. Не возражаешь?
– Ну, это только в очень нежных случаях, - лукаво прищурился Константин
Генрихович.
86
– Значит, часто, - язычок у нее развязался, слова лились без всяких мыслей. –
Поскольку таких вот, как ты говоришь, нежных случаев я обещаю тебе
великое множество!
Она поднялась из-за журнального столика, чуть заметно споткнулась и