О детях и прочей нечисти
Шрифт:
После ужина я тщательно пресекаю попытки Азамата подкатить к Киру с новыми предложениями, и мы проводим вечер, как вчера -- за чтением. Когда расползаемся по койкам, я обнаруживаю себя в редкой в последнее время ситуации -- я наедине с Азаматом, и он не спит.
– - Чем же Кир занимался днём?
– - немного ехидно спрашивает муж, откидываясь на подушки.
– - Приносил пользу, -- усмехаюсь я, переодеваясь в халат.
– - Шлифовал мне челночки и лепил плюшки.
– - Я бы мог тебе отшлифовать, зачем ты его заставила?
– - удивляется Азамат.
Я не сдерживаюсь и хлопаю его по голове подушкой.
– - Как ты мыслишь вообще?! Возвращайся
Азамат отпихивает подушку и садится.
– - Лиза, ты чего?
– - говорит он пришибленно.
– - Того. Почему ты сразу думаешь, что я его заставила? Почему ты думаешь, что он не хотел? Как у тебя в одной голове получается, что ребёнка надо чем-то занять, но я должна была ждать тебя, чтобы попросить сделать простое дело?!
– - Я думаю, что он не хотел, потому что он ничего не хочет, -- объясняет Азамат.
– - И естественно, раз он не хочет, значит, тебе пришлось его заставить. Мне ты всё время говоришь, чтобы я оставил его в покое, поэтому мне странно.
Я перевожу дыхание.
– - Ладно, прости. Всё логично, у тебя была недостаточная информация. Я просто села вязать, а он предложил чем-нибудь помочь. Я долго выдумывала, что бы он такое мог сделать, придумала челноки для гобелена. Мы очень мило посидели, я вязала, он шлифовал. Я поставила передачку из тех, что Унгуц с книжниками переводил, так Кир читал субтитры. Он хочет выучить всеобщий. И ещё он сказал, что хочет учиться в клубе.
Азамат смотрит на меня, как будто глазам своим не верит.
– - Он тебе прямо так и сказал?
– - Ага.
Азамат надолго задумывается.
– - М-да-а, -- наконец изрекает он.
– - Похоже, Алтонгирел был прав, ты нашла к Киру подход. Но расскажи мне, -- он приподнимается на локте, -- в чём он заключается, а? Я думал, дело в том, что ты ему просто приказываешь, а раз он сам предложил, значит, нет?
– - Трудно сказать. В основном я и правда просто приказываю. Но, мне кажется, ему нравится быть полезным. А вот как только речь заходит о пользе для него самого, тут и случается коллапс. Мы когда готовили обед, я его спросила, с чем делать пирог, и он отреагировал точно так же, как на твои предложения.
Азамат осмысливает услышанное некоторое время.
– - Хочешь сказать, ему не нравится, когда ему предоставляют выбор?
– - Может, просто не привык...
– - пожимаю плечами.
– - В Худуле он не сразу стал одежду выбирать. Хотя и не упрямился, как сейчас, но тогда он нас боялся... Ничего более толкового в голову не приходит.
– - То есть, ты полагаешь, что если я ему скажу "садись и учись", он послушается?
– - Может, и да, но радости ему это не добавит, мне кажется. Пускай перебесится, что тебе всё неймётся?
Азамат снова откидывается на подушки, заложив руки за голову -- он совсем недавно стал это делать, видимо, кожа на груди перестала неприятно натягиваться. Надо сейчас его намазать, а то последнее время он иногда пропускал сеансы.
– - Понимаешь, Лиза... Только не злись, но... когда я говорил, что хочу ребёнка, я всегда представлял себе сразу большого, с которым можно вместе заниматься чем-то интересным... У нас ведь обычно лет до трёх отцы своих сыновей почти не видят. Я представления не имел, что младенцы такие... ну, скучные. Нет, я очень люблю Алэка, я его обожаю, он замечательный и прекрасный, я с удовольствием с ним вожусь, но, ты понимаешь, это... не то. Конечно, он вырастет, и его
Я вспоминаю надежду в глазах Кира, когда я сказала, что он может выучить всеобщий, блаженное отдохновение, когда он лепил плюшки, тихую старательность на выезде.
– - Не думаю, что он пойдёт по этому пути, -- говорю.
– - Он хороший мальчик. Ты вспомни его аферу с дочкой мясника. Ну разве можно в нём после этого сомневаться? Ему просто нужно время, чтобы выстроить отношения. Мне кажется, он элементарно тебя боится, потому что ты Император. Он привыкнет. Только не дави на него. Ты достигнешь большего в ваших отношениях, если попросишь его помочь вместо того, чтобы предлагать бесконечные развлечения.
– - Попробую, -- неуверенно соглашается Азамат.
– - Хотя не удивлюсь, если он станет помогать только тебе.
– - Почему это?
– - Тебя легко полюбить. И ты почему-то понимаешь его лучше, чем я.
– - А ты вообще пытаешься?
– - Естественно, но я же не духовник, я не знаю, что надо делать, чтобы понимать чувства людей. Мне и с тобой было сложно, а ты никогда не пыталась скрыть от меня свои чувства.
– - Ну, положим, духовник твой понимал меня существенно хуже, чем ты. И вообще, не наговаривай на себя. Ты прекрасно знаешь, что надо делать, чтобы понять человека -- надо поставить себя на его место.
– - Так вот я ставлю, а получается чушь! Разве я бы стал отказываться от учёбы после того, как даже силком вынудил смотрителя меня учить! Разве я воротил бы нос от игр и прогулок? Не понимаю!
– - Значит, придумай, что могло бы тебя заставить так себя вести. Может, какой-то страх. Или неприятные воспоминания. Или, может, он считает, что это плохо для него кончится. Ты прав, ты должен понимать его лучше, ты муданжец и мужчина, я очень слабо себе представляю заморочки ваших подростков. Вспомни, чего ты боялся в его возрасте... ох, -- я зеваю чуть не до вывиха челюсти.
– - Мы сегодня только болтать будем или всё-таки перейдём к чему-нибудь поинтереснее?
– - Хм-м... Отчего бы не перейти...
– - мурлычет Азамат таким низким голосом, что кровать дрожит.
– - Отлично, тогда стаскивай с себя всё это барахло, -- дёргаю его за воротник.
– - Я помогу.
Совместными усилиями мы избавляем его от ассортимента натуральных материалов -- а все прочие в его гардеробе я давно истребила. Я же не спешу вытряхиваться из тонкого халатика: у нас обычная ситуация, что я первая раздеваюсь, а муж старается оставить на себе как можно больше защитной ткани. Попробуем сегодня наоборот. Вот, уже нервничает, пытается уползти под одеяло. Приходится его оседлать и прижать к кровати, чтобы не дёргался. Начинаю с поцелуев в шею -- он это очень любит, особенно там, где ещё остались следы шрамов.