О Дивный Новый Мир
Шрифт:
— Стой! Куда?! У нас обеденный перерыв! — заверещал кто-то.
— Предъявите ваш пропуск! На территорию вход воспрещен! — рявкнул мужик в рваном пиджаке, протягивая ко мне костлявые пальцы.
— Он крадет идеи! Держать его! — завизжала женщина, швырнув в меня обломком манекена.
Я несся сквозь этот хаос, лавируя между шатающимися фигурами и опрокинутой мебелью. Воздух свистел в ушах. Руки тянулись ко мне со всех сторон — цепкие, грязные, неожиданно сильные. Чья-то ладонь скользнула по моей куртке, едва не сорвав с борда. Я резко вильнул, едва не впечатавшись в колонну. Импульсник был бесполезен — стрелять в эту толпу бессмертных безумцев было все равно что
— Новая коллекция! Подпишите здесь! — кричали они вслед.
— Акция! Два по цене одного! Хватай его!
Их голоса, их бессвязные фразы, обрывки старой жизни, смешивались в один тошнотворный хор безумия. Я проскочил через главный зал, пронесся по короткому коридору, где валялись останки сервисного дроида, и вылетел к противоположному выходу — разбитому витражному окну, за которым виднелся переход на другой уровень или сектор. Прыжок был рискованным — борд чиркнул по остаткам рамы, осыпав меня осколками радужного стекла, но удержался в воздухе.
Я оглянулся. Толпа амплифицированных сгрудилась у разбитого окна, протягивая руки, их бормотание теперь звучало глуше, растеряннее. Рутина нарушена, объект исчез. Через пару минут они забудут обо мне и вернутся к своим бесконечным делам.
Я вырулил на узкий технический мостик, перекинутый через пропасть между двумя секторами здания. Ветер трепал одежду, принося с собой вонь нижних уровней. Впереди маячила темнота следующего сектора. Символ. Он вел меня дальше, глубже в это безумие. Ки была где-то здесь. И что-то мне подсказывало, что встреча с безумными шопоголиками была лишь легкой разминкой перед настоящим дерьмом. Но я прорвался. А значит, еще есть шанс. Хотя бы один грёбаный шанс. И я за него ухвачусь. Как всегда.
Я вылетел на аэроборде из узкого, воняющего гнилью технического мостика прямо в… тишину. Резкий контраст после рева толпы амплифицированных шопоголиков и визга антигравов был почти оглушающим. Борд протестующе взвыл, когда я заложил крутой вираж, едва не впечатавшись в массивную колонну из тусклого, зеленоватого мрамора, и с шипением опустил его на пол, взметая облако тысячелетней пыли. Ноги слегка дрожали от напряжения и вибрации, а сердце все еще колотилось где-то в горле, отдавая гулким эхом в ушах.
Передо мной расстилался зал. Огромный, просторный, с потолками, теряющимися где-то в полумраке наверху, откуда свисали оборванные цепи, когда-то державшие, наверное, гигантскую люстру. Пол — шахматная доска из треснувших плит черного и белого камня, занесенная слоем серой пыли, по которой змеились редкие, почти стертые следы. Вдоль стен тянулись ниши с пустыми постаментами и разбитыми витринами. Воздух был спертым, неподвижным, пах пылью, старым камнем и чем-то неуловимо химическим, как в заброшенном процедурном кабинете. Тишина. Не та напряженная, звенящая тишина сорок пятого, а какая-то… мертвая. Тяжелая, как свинцовое одеяло. Я инстинктивно сжал рукоять импульсника, медленно поворачиваясь, сканируя пространство. Ни звука, ни движения. Только пляшущие пылинки в редких лучах света, пробивающихся сквозь мутные, затянутые грязью окна под потолком.
И тут я ее увидел. В дальнем конце зала, почти у стены, где зиял темный провал еще одного коридора или выхода. Фигура. Застывшая, неподвижная. Даже на таком расстоянии я узнал бы этот силуэт где угодно. Потрепанная куртка, вечно растрепанные волосы, эта характерная манера стоять — чуть ссутулившись, словно вечно готовая к удару или рывку в сторону. Ки. Сердце пропустило удар, а потом забилось чаще, но уже от смеси облегчения и новой волны тревоги. Она была
Рядом с ней, чуть впереди, стоял он. Я узнал его мгновенно, даже со спины. Стеклянный, переливающийся костюм, идеально подогнанный по фигуре, казался чужеродным пятном в этом царстве упадка и разрухи. Шлем. Гладкий, зеркальный, без единого шва или забрала, отражающий искаженные перспективы зала и тусклый свет. Тот самый ублюдок. Тот самый турист, который играл с нами в кошки-мышки на сорок первом, который смотрел, как его громила-амбал калечит Тона, который вещал про своих гребаных подписчиков и «контент». Тот самый, чья встреча оставила во рту привкус желчи и бессильной злобы. Какого хрена он здесь? И какого хрена Ки стоит рядом с ним так… спокойно? Или это не спокойствие? Я прищурился, пытаясь разглядеть ее лицо, но расстояние и полумрак мешали.
Мгновение тянулось, густое и вязкое, как смола. Воздух потрескивал от невысказанного напряжения. Я стоял, не шевелясь, сжимая импульсник так, что костяшки побелели. Мозг лихорадочно просчитывал варианты, но все они сводились к одному дерьмовому выводу: я в ловушке. Этот символ, вентиляция, толпа безумцев… все это было частью пути. Пути, который привел меня точно сюда. К нему.
Турист медленно, почти лениво, повернулся. Не всем корпусом, а лишь слегка развернув плечи, повернув голову в зеркальном шлеме в мою сторону. Его движения были плавными, выверенными, как у хищника, уверенного в своем превосходстве. В отражении шлема я на миг увидел свое собственное лицо — искаженное, покрытое пылью и потом, с застывшим на нем выражением шока и ярости. Потом отражение сменилось переливами света и теней зала. Он не мог видеть моих глаз, но я чувствовал его взгляд, прожигающий, оценивающий.
И затем он заговорил. Голос, усиленный и слегка искаженный динамиками шлема, прозвучал в мертвой тишине зала оглушительно громко, с той же ленивой, издевательской интонацией, которую я так хорошо запомнил.
— Макс. Какая приятная неожиданность. Хотя… — он сделал паузу, словно пробуя слова на вкус. — Кого я обманываю? Весьма ожидаемо. Мы тебя ждали.
«Мы». Это слово резануло по ушам. Он и Ки? Или он имел в виду кого-то еще? Я перевел взгляд на Ки. Она не шелохнулась. Ее лицо по-прежнему было скрыто тенью, но сама ее неподвижность кричала о том, что что-то не так. Она не могла не слышать его слов, не видеть меня. Почему она молчит?
На губах туриста — а я каким-то шестым чувством ощущал, что под шлемом он улыбается самой саркастической, самой мерзкой из своих улыбок — заиграло нечто похожее на приветствие.
— Рад снова видеть тебя, старый знакомый. Помнится, в прошлый раз наше общение было… несколько скомканным? У нас есть… пара вопросов. И, возможно, предложение.
Предложение. От него. В этом зале, рядом с застывшей Ки. Это звучало как приговор. Холод пробежал по спине, несмотря на все еще бурлящий адреналин. Я попал. Попал так, как еще не попадал с момента своего грёбаного перерождения. Он ждал меня. Он знал, что я приду. И Ки… она была приманкой? Или заложницей? Или… соучастницей? Последняя мысль была самой отвратительной, но я не мог ее отбросить. В этом городе верить нельзя было никому. Особенно тем, кто казался близким. Я медленно поднял импульсник, держа его на уровне груди, не целясь прямо, но давая понять, что безоружным меня не взять.