О Дивный Новый Мир
Шрифт:
— Так, ночная смена… выход из зала… ага, вот ты, Макс, протираешь стойку, как заведенный… — комментировал Стим, проматывая запись. — А вот и Ки… сидит, рисует…
На экране появилось ее изображение — сосредоточенное, отстраненное. Как всегда. Потом — резкий писк коммуникатора, которого камера, конечно, не записала, но ее реакция была красноречивее любых звуков. Паника, опрокинутый стул, рывок к выходу…
— Вот! — Стим ткнул пальцем в экран. — Она рванула не к главному шлюзу на сорок первый и не к лестнице вниз… Она пошла к северному крылу! Туда, где…
— Где старый служебный лифт наверх? — закончил я за него, и холодок снова пробежал по спине, на этот раз еще более мерзкий. — Тот, что мы считали обесточенным?
— Похоже, не совсем, — Стим увеличил изображение. На записи было видно, как Ки с усилием раздвигает тяжелые створки и исчезает в темном проеме. — И сигнал от ее комма… последнее пеленгование перед тем, как он пропал из нашей локальной
— Выше? — переспросил Трикс, и даже в его голосе прорезалась тревога. — Макс, но там же… там почти никто не суется. Разве что…
— Туристы, — закончил я мрачно. — Да, Трикс. Похоже, наша тихоня полезла прямо к ним в гости. Или они ее позвали.
Символ на стене — два полумесяца в ломаном круге — теперь обрел еще более зловещий смысл. Это не просто знак их присутствия. Возможно, это метка, указывающая путь. Или приглашение. Или ловушка. Черт его знает, что у этих тварей на уме. Но направление было ясно — вверх. В заброшенные, продуваемые всеми ветрами небесные этажи, где когда-то жила элита старого мира, а теперь резвились пришельцы, устраивающие сафари на остатки человечества. Это было в сто раз хуже, чем спуск к "МакДакам". Там хотя бы были знакомые безумцы, предсказуемые в своем помешательстве. А наверху… наверху было Неизвестное. С большой грёбаной буквы «Н».
Я вернулся в свою каморку, служившую мне спальней и складом одновременно. Механически проверил заряд импульсника, сунул пару запасных энергоячеек в карманы разгрузки. Рюкзак пришлось пересобирать. Вместо части пайков — больше воды. Наверху с ней могло быть туго. Моток троса, несколько карабинов и кошек — кто знает, какие пропасти придется форсировать. Дыхательная маска — старая, армейская, но рабочая. На верхних уровнях воздух мог быть разреженным, или наоборот, загазованным какой-нибудь дрянью из поврежденных систем жизнеобеспечения. Или просто ловушкой от "туристов". Нож на поясе, заточенный до бритвенной остроты. Пара стимуляторов — на крайний случай, если придется бежать долго или драться без сил. Я затянул ремни рюкзака, чувствуя его привычную тяжесть на плечах. Это был не просто груз снаряжения. Это был груз ответственности. За Ки. За Elysium Sky. За себя самого, застрявшего в этом безумном мире и пытающегося найти в нем хоть какой-то смысл, кроме простого выживания.
— Лом наверху не имеет влияния, Макс, — Рысь подошел ко мне, когда я уже стоял у лифтовой шахты. Его голос был тихим, но отчетливым. — Его люди туда не ходят. Говорит, там «воздух другой». Слишком чисто, слишком тихо. И тени неправильные.
— Знаю, — кивнул я. — Я и не рассчитываю на помощь сорок первого. Это моя вылазка.
— Символ… — он понизил голос еще сильнее. — Если увидишь его снова, будь предельно осторожен. Это может быть не просто знак, а активатор какой-нибудь их хреновины. Ловушки, сигнализации…
— Принято. Спасибо, Рысь. Держи тут все в узде.
Он снова кивнул, серьезно глядя мне в глаза.
— Мы будем ждать твоего сигнала. Три цикла. Потом… будем думать.
— Потом действуйте по обстановке, — повторил я свои же слова, которые теперь звучали гораздо реальнее и страшнее. — Не рискуйте всеми ради одного меня.
Он не ответил, только крепче сжал мое плечо. Я повернулся к шахте. Темнота внутри казалась плотной, почти осязаемой. Пахло пылью, старым металлом и чем-то еще — неуловимым, чужим запахом, который действительно отличался от привычной вони нижних уровней. Затхлость запустения здесь была какой-то… стерильной. Я шагнул внутрь, рука легла на холодную, рифленую поверхность кнопки вызова кабины. Надежды было мало, но… Кабина не пришла. Тишина. Черт. Значит, пешком. Или по тросам шахты. Я посветил фонариком вверх. Скобы аварийной лестницы уходили в бесконечную темноту. Отлично. Просто великолепно. Фитнес-тур на небеса к чертовым пришельцам.
Я начал подъем. Скользкие от многолетней влаги и пыли скобы уходили вверх, теряясь во мраке. Фонарик выхватывал из темноты лишь небольшой участок ржавого металла и осклизлого бетона стен шахты. Внизу остались огоньки Elysium Sky и лица моих ребят. Впереди — неизвестность, холод и высота. С каждым метром подъема воздух становился как будто чище, но и холоднее. Сквозняк тянул сверху, принося с собой странные, еле слышные звуки — то ли вой ветра в разбитых окнах где-то далеко наверху, то ли шепот неисправных систем, то ли… что-то иное. Я лез вверх, методично переставляя руки и ноги, стараясь не думать о высоте и о том, что меня ждет. Мысли все равно лезли в голову. Ки. Что заставило ее рвануть сюда? Шантаж? Обещание? Какое-то безумное откровение, понятное только ей? Она всегда была странной, но пойти одной на верхние уровни, к туристам… это уже за гранью. Она должна была понимать риск. Или не понимать? Может, ее разум уже начал подтачиваться грядущей амплификацией? Эта мысль была самой гадкой. Я гнал ее прочь, но она возвращалась снова и снова, липкая, как паутина в темных углах этого города.
Подъем был мучительно долгим. Я останавливался
Глава 19. По пятам
Руки дрожали — не от холода, хотя стылый воздух сорок пятого уровня пробирал до костей сквозь слои одежды, а от дикого напряжения и усталости. Последний рывок, скрежет ботинка по ржавой скобе, и я, наконец, вывалился из тесной, вонючей шахты лифта на твердый пол. Мгновение лежал пластом, хватая ртом пыльный воздух, ощущая щекой ледяную гладкость какой-то дорогой плитки, пережившей апокалипсис лучше, чем ее хозяева. Сердце бухало в ребра, как обезумевший поршень древнего механизма, после этого бесконечного, мать его за ногу, вертикального марафона. Сколько я карабкался по этим скользким, ненадежным скобам? Час? Два? Вечность? Время в этом городе-игле, пронзающем небо и землю, давно потеряло свою линейность, превратившись в тягучую, непредсказуемую субстанцию. Мышцы горели адским огнем, спина ломилась, а в голове стоял туман — то ли от кислородного голодания на высоте, то ли от мерзкого предчувствия, которое липкой паутиной оплетало нутро с того самого момента, как я увидел символ на стене. Черный зев шахты остался позади, источая привычный для нижних уровней коктейль из запахов затхлой воды, ржавчины и гниющей органики. Но здесь, на сорок пятом, к нему примешивался новый, тревожный оттенок — еле уловимый, почти стерильный, химический привкус. Запах старой, заброшенной лаборатории из прошлой жизни. Или морга. Ассоциация была дерьмовой, если честно. Я заставил себя подняться, отряхивая с одежды серую пыль веков и крошки бетона. Тело вопило о передышке, жаждало рухнуть в ближайший угол и отключиться хотя бы на пару часов. Но инстинкт выживания, отточенный сначала там, а потом здесь, бил тревогу. Расслабиться на неизведанной территории, особенно на территории, потенциально контролируемой "туристами", — это подписать себе смертный приговор с доставкой на дом. Вытащив из кобуры верный импульсник, я проверил уровень заряда — почти полный — и щелкнул предохранителем. Прохладный пластик рукояти в ладони немного успокаивал, давая хрупкую иллюзию контроля. Пусть иллюзию, но в этом мире и она — ценный ресурс.
Я двинулся вперед, стараясь, чтобы мои шаги тонули в вязкой тишине. Подошвы ботинок шуршали по толстому ковру пыли, и этот звук казался неестественно громким, почти непристойным в этом царстве мертвого покоя. Сорок пятый уровень… Когда-то здесь явно обитали не последние люди старого мира. Широкие, гулкие коридоры с остатками былой роскоши — тусклый хром, потрескавшийся мрамор, истлевшие гобелены на стенах, изображавшие какие-то пасторальные сценки, выглядевшие теперь издевательски неуместно. Огромные панорамные окна, как слепые глаза великана, смотрели на серую пустоту между небоскребами, затянутые плотной пеленой грязи или зияющие черными дырами разбитых панелей. Но что било по нервам сильнее всего — это отсутствие привычного хаоса. Никаких гор мусора, ни следов борьбы банд, ни дурацких граффити "МакДаков", ни даже характерного шарканья и бормотания амплифицированных. Только пыль, тишина и холод. Та самая "стерильность", о которой говорил Рысь. Слишком чисто. Слишком тихо. Даже тени здесь ложились как-то неправильно — резкие, угольно-черные, словно свет от редких аварийных ламп (да, некоторые еще теплились, озаряя пространство мертвенным светом) подчинялся чужой, извращенной геометрии. Или это просто моя паранойя нашептывала гадости? Я заглянул в пару приоткрытых дверей. Огромные залы, заставленные истлевшей мебелью под белыми саванами пыли, потухшие экраны во всю стену, ряды пустых терминалов. Ни души. Ни следа. Ни единого намека на недавнее присутствие Ки или кого-либо еще. Куда ты делась, неугомонная? Растворилась в этом стерильном вакууме? Эта звенящая тишина давила на уши, выворачивала нервы наизнанку похлеще воплей целой толпы "взрослых". В каждом темном углу, за каждой колонной чудился враг. Бесшумный, невидимый хищник, наблюдающий за мной из своей засады. Грёбаные "туристы". Нужно было прекращать эту бесцельную прогулку по музею апокалипсиса и искать конкретную зацепку.