О Дивный Новый Мир
Шрифт:
Огни «Elysium Sky» показались маяком в океане дерьма. На нашем балконе нас ждали почти все. Тревожные, напряженные лица освещались тусклым светом аварийных ламп. Ки бросилась ко мне, как только борд коснулся площадки, вцепилась в мою руку. В ее глазах плескалось облегчение, смешанное с тревогой и немым вопросом. Я только мотнул головой, отводя взгляд. Не сейчас. Слэй подошел, его взгляд скользнул по спасенным детям, потом по мне, Рыси, Брику. Лицо его оставалось мрачным — он прагматик, он понимал цену этой вылазки, — но он коротко кивнул. Признал.
— Кору? — тихо спросил Зук, его голос дрогнул.
— Не вернулся, — глухо ответил Рысь, отворачиваясь и проверяя оружие, словно это сейчас было самым важным.
Арсен стоял чуть поодаль, у перил. Он смотрел на плачущих детей, потом перевел взгляд на меня. В его глазах больше не было той ярости, что кипела час назад. Была усталость. И что-то еще… Похожее на неохотное уважение. Или просто осознание того, что иногда
Мы вернулись. Не все. Но мы вытащили их. Пятерых. И это, чёрт возьми, что-то да значило в этом проклятом мире. Мой авторитет, хрупкая конструкция, слепленная из приказов, риска и случайных успехов, возможно, стал чуточку прочнее. Но привкус пепла и крови во рту никуда не делся. Мы спасли пятерых. Сколько их там осталось, внизу, на пиру у безумцев? К чёрту. Главное — мы сделали это. И, кажется, остались людьми. Наверное. Сегодня. А что будет завтра — покажет завтра.
Глава 18. Пропажа
Ночь в Elysium Sky тянулась, как липкая патока. Последние часы смены всегда самые мерзкие — усталость уже въелась в кости, а до рассвета еще целая вечность бетонных джунглей и воя ветра в разбитых окнах небоскребов. Ресторан, наш маленький островок порядка на сорок четвертом уровне, погрузился в полумрак. Дежурное освещение отбрасывало длинные, пляшущие тени от перевернутых стульев на столах. Воздух был густым и неподвижным, пах вчерашним кофе, антисептиком и чем-то неуловимо затхлым — вечный аромат выживания в мертвом городе. Я протирал стойку, механически водя тряпкой по гладкой синтетической поверхности, слушая привычный гул систем жизнеобеспечения и редкое поскрипывание конструкций где-то наверху. Трикс и Стим уже давно свалили спать, оставив ночную вахту на меня и Ки. Она сидела в углу, за столиком у панорамного окна, которое мы когда-то заделали армированным пластиком, и что-то чертила в своем старом блокноте. Обычная Ки — тихая, себе на уме, вечно витающая где-то в своих мыслях. Иногда это бесило, иногда… иногда это было просто Ки. Часть нашего хрупкого мирка. Я бросил на нее быстрый взгляд. Профиль, освещенный тусклым светом индикаторов на стене, казался почти нереальным, вырезанным из темноты. Наверное, снова рисует свои странные узоры или карты забытых секторов. Черт ее знает, что творится в этой голове.
— Эй, Ки, — окликнул я, не повышая голоса. Тишина здесь ценилась. — Почти закончили. Хочешь горячего чая перед сном?
Она вздрогнула, подняла голову. В ее глазах на мгновение мелькнуло что-то… не испуг, скорее, растерянность. Потом она моргнула, и выражение лица снова стало непроницаемым.
— Нет, Макс. Спасибо. Я… я почти всё.
Ее голос прозвучал глухо, как будто издалека. Я пожал плечами. Ну, нет так нет. Ее дело. Я уже собрался было вернуться к дежурству как тишину нарушил короткий, резкий писк. Не наш стандартный сигнал тревоги или оповещения системы — что-то другое, чужое. Звук шел от коммуникатора Ки, лежащего на столе рядом с блокнотом. Она замерла, глядя на мигающий экранчик так, словно увидела призрака из своего прошлого — или будущего, что в нашем мире почти одно и то же. Ее пальцы нервно сжались на карандаше, костяшки побелели. Лицо стало бледным даже в этом скудном освещении. Что за хрень? Сообщения извне — редкость, и обычно ничего хорошего они не несут. Либо проблемы с поставками с нижних уровней, либо, что хуже, кто-то из "соседей" решил проявить нездоровый интерес к нашей территории. Или… туристы. Эта мысль всегда вызывала неприятный холодок под ложечкой.
Ки резко схватила коммуникатор, впилась взглядом в экран. Ее губы беззвучно шевелились, пока она читала. Секунда, другая… И вдруг она вскочила, опрокинув стул. Грохот эхом прокатился по пустому залу, заставив меня инстинктивно напрячься и оглянуться на вход. Черт, Ки, тише нельзя? Она не обратила на меня никакого внимания. Быстро сунула коммуникатор в карман своих потрепанных штанов, схватила блокнот и рванула к служебному выходу, тому, что вел к техническим коридорам и лестницам. Ни слова, ни взгляда в мою сторону. Просто исчезла в темноте коридора, оставив после себя гулкое эхо собственных шагов и опрокинутый стул, сиротливо лежащий на полу. Я замер, глядя ей вслед. Какого хрена это было? Первая мысль — паника. Может, сигнал тревоги от разведчиков? Но тогда она бы подняла шум, предупредила меня. Это… это было что-то личное. И очень срочное. Я медленно подошел к столу, где она сидела. Поставил стул на место. На столе остался только карандаш да несколько крошек от грифеля. И еще… что-то на стене рядом со столом. Я сначала не придал значения, подумал — просто царапина. Но когда подошел ближе, понял, что это не случайность.
— Ки? — тихо позвал я в темноту коридора, куда она умчалась. Ответом была только тишина и далекий гул вентиляции.
Тревога, которую я сначала попытался заглушить прагматизмом — мало ли у нее тараканов в голове, — начала расти, превращаясь в липкий, холодный ком в животе. Что-то здесь было совсем не так. Она никогда так не срывалась
Утро встретило меня серым, безрадостным светом, пробивающимся сквозь щели в бронеставнях. В Elysium Sky уже начиналась обычная дневная суета. Слышался лязг посуды из кухни, где Стим пытался сотворить что-то съедобное из синтетических пайков, тихий гул генератора, приглушенные голоса ребят, просыпающихся и готовящихся к новому дню выживания. Я сел на койке, потер слипшиеся глаза. Голова была тяжелой, как будто набитая мокрым песком. Первым делом я огляделся — койка Ки была пуста. Аккуратно заправлена, как будто она и не ложилась. Ладно, может, она просто встала раньше? Решила прогуляться по периметру или проверить ловушки? Бывало и такое. Но тревога, поселившаяся во мне ночью, никуда не делась, только стала острее. Я поднялся, прошел в общий зал. Трикс уже сидел за стойкой, ковыряясь в своем планшете, что-то бурча себе под нос про нестабильное соединение с сетью сорок первого уровня.
— Ки не видел? — спросил я как можно небрежнее, наливая себе кружку чего-то горячего и отдаленно напоминающего кофе.
Трикс поднял на меня глаза, потер переносицу.
— Нет. А что, должна была уже тут быть? Думал, она с тобой на ночной была.
— Была. Ушла под конец смены. Куда-то рванула.
— А-а, — протянул Трикс и снова уткнулся в планшет. — Ну, может, по делам пошла. Или на разведку. Вечно у нее свои секреты.
Я стиснул зубы. Секреты. Да, у нее их хватало. Но не до такой же степени, чтобы срываться посреди ночи, никому ничего не сказав. Я обошел зал, заглянул на кухню — там ее тоже не было. Спросил у пары ребят из утренней смены — никто ее не видел с вечера. Ком в животе сжался еще сильнее. Это уже не было похоже на ее обычные странности. Я вернулся к тому столику у окна, где она сидела вчера. Присел на стул, огляделся. Все было чисто, убрано. Никаких следов. Кроме… кроме той царапины на стене. Я подошел ближе, провел пальцами по неровным линиям. Это определенно было сделано недавно. Острым предметом — может, кончиком ножа или тем самым карандашом, который остался лежать на столе. И это был не просто набор царапин. Это был символ. Грубо нацарапанный, обрывок чего-то большего, но узнаваемый. Два пересекающихся полумесяца, заключенные в ломаный круг. Я видел этот знак раньше. Мельком, в каких-то старых отчетах сталкеров с нижних уровней, в полустертых граффити в заброшенных секторах. Знак, который ассоциировался с… грёбаными "туристами". Или с теми культами, что иногда возникали вокруг них. Сердце ухнуло куда-то вниз. Нет. Только не это. Ки и туристы? Бред какой-то. Но символ был здесь, на стене нашего убежища. Нацарапанный там, где она сидела перед тем, как исчезнуть. Холод пробежал по спине. Это уже не просто странность. Это дерьмо. Большое, вонючее дерьмо, в которое мы, кажется, вляпались по самые уши. И Ки оказалась прямо в его центре. Куда она пошла? И главное — зачем?
Холодный пот, которого я даже не заметил, пока он не начал стекать по виску, вдруг показался липким и ледяным. Я стоял, как истукан, уставившись на грубо нацарапанный на стене символ — два корявых полумесяца в ломаном круге. Мозг, еще пару минут назад сонный и тяжелый, теперь работал на предельных оборотах, прокручивая варианты один другого хуже. Туристы. Или какой-то выродок их культа. Это не просто «странности Ки». Это не «ушла проветриться». Это сигнал бедствия, метка, оставленная в спешке, или… или приманка. Черт. Пальцы сами собой сжались в кулаки. Картинка сложилась: странное сообщение, паника, бегство, этот проклятый символ. Она не просто ушла, она рванула навстречу чему-то дерьмовому. Или от чего-то. В нашем городе разница не всегда очевидна. Тревога, глухо ворчавшая в животе всю ночь, превратилась в острый, режущий страх. Не столько за себя, сколько за эту… несносную, вечно витающую в облаках девчонку, которая умудрилась стать частью этого хрупкого механизма под названием Elysium Sky. И частью чего-то во мне, чего я сам до конца не понимал и предпочитал игнорировать. Воспоминания из той жизни, где символы и тайные знаки часто означали подпольные сети, заговоры или смертельные ловушки, наложились на реальность этого безумного мира. Инстинкт, отточенный годами выживания — сначала там, потом здесь — кричал: «Опасно! Смертельно опасно!».