o fad3c0960b610c79
Шрифт:
54
слышала, я была в то время на их даче, на кухне, когда внезапно приехала Ксения.
Отец потребовал дочь извиниться передо мною и впредь не называть так дорогого
его сердцу человека. Она вспылила, выбежала из дома и уехала…
– А на чем она приехала и уехала?
– На том самом «лексусе», который, как сообщали в интернете, был обнаружен на
месте убийства… Ну вот, в момент той ссоры Ксения обронила страшные слова, адресованные, кажется, не столько отцу, сколько мне. Она выкрикнула:
пожалеешь о своем рождении!» Угрожать напрямую отцу она, конечно, не
отважилась… С тех пор я ее не видела. А когда узнала про убийство, тут же все
поняла. Поняла и она, поэтому и решила со мной разделаться. После полудня
позвонила мне и сказала, что хочет меня видеть и что готова приехать ко мне
домой. Я ответила, что вряд ли найду для этого время. Мне стало ясно, для чего
она хочет приехать ко мне. Я не отвечала на телефонные звонки. А уже вечером
она сама пожаловала ко мне. Звонила в дверь, я не открыла. Потом в окно я
увидела, как она села в свой «лексус» и уехала. И тут я поняла, что нужно делать.
Надо было непременно сообщить вам. Но идти к вам напрямую я боялась, так как
Ксения могла выследить меня по дороге и сбить, например, машиной. А вашего
телефона не знала. Да и не время было выяснять что-нибудь, поймите меня. Я
была уверена, что в ходе расследования обязательно всплывет мое имя, а
поскольку связаться со мной будет нельзя, то непременно попадут в квартиру.
Поэтому я и написала те письмена на оконном стекле…
– Но почему по-арабски?
– Люблю этот язык, пишу на нем свободно и с удовольствием. Так что вышло
машинально, по привычке. Но ведь разве составит труда следствию перевести эту
фразу?
– И потом?
– Потом я собралась и задумала уехать на время в Подмосковье, к своей подруге.
Не для того, чтобы скрыться от следствия, поверьте, но чтобы скрыться от Ксении.
Я знала, что в ярости она способна на все. Впрочем, вы уде убедились в этом. Я
собралась, вышла через заднее крыльцо и едва вошла в темный проходной двор, как тяжелый удар по голове лишил меня сознания и свалил с ног. И слабо как-то, отдаленно, услышала последние слова: «Увильнуть вздумала, кочерыжка старая!»
Очнулась на даче, прикованная к батарее. И почти два дня провела в оковах…
– Что хотела от вас Ксения?
55
– Наверное, ничего особенного. Просто хотела скрыть меня от следствия. Ведь она
ежедневно по несколько раз звонила следователю… Николаю Владимировичу,
кажется, и узнавала, как идут дела, не найден ли убийца. Вчера он ей ответил, что
предполагаемый преступник арестован, и Ксения заметно подобрела ко мне. Дала
поесть, обещала, если буду себя хорошо вести, оставить меня в живых. Не
понимаю только одного. Допустим, Кучина осудили
мной? Ведь я могу, оказавшись на свободе, пойти и все рассказать…
– Ирина Арнольдовна, скажу вам откровенно. Она в любом случае не думала
оставлять вас в живых.
Тамме вздрогнула, Лобов погладил ее по плечу и продолжал:
– Страшное позади. Но если бы не ваши письмена, произошла бы трагедия.
– Спасибо вам, Всеволод Никитич, - на глазах Тамме навернулись слезы.
– Не за что, Ирина Арнольдовна. Это моя работа. Поправляйтесь, - и,
поклонившись, вышел из кабинета.
… Допросы Ксении шли полным ходом. Суровин сказал, что девушка не желает, чтобы на ее допросах присутствовал Лобов, а потому он встретился со
следователем во время обеденного перерыва.
– Всеволод Никитич, восхищаюсь вами, - Суровин встал из-за стола, шагнул к
Лобову и пожал ему руку. В глазах следователя Лобов уловил затаенную зависть.
– Кучин на свободе? – вместо ответа спросил Лобов.
– Да, - неловко ответил Суровин и отвел взгляд. – Я извинился, конечно.
«Я ведь предупреждал», - подумал Лобов, а следователю сказал:
– Николай Владимирович, Тамме в тяжелом состоянии, столько перенесла. Я бы
попросил вас похлопотать о ее переводе в наш госпиталь. Ей не мешало бы пройти
полный курс реабилитации.
– Хорошо, я попрошу городского прокурора связаться с руководством ГУВД.
Садитесь.
– Благодарю вас, - Лобов сел на диван. Суровин вернулся за свой стол и начал
рассказывать сам:
– Ксения во всем созналась. Удивилась только, что мы так быстро ее раскусили.
Она-то думала, что совершила идеальное преступление…
– Идеальных преступлений не бывает, - возразил Лобов. – Когда я понял, что
волосы на обухе принадлежат Кучину, я понял, что его попросту подставили.
Вопрос «кто?» не требовал длительных раздумий.
– Так вы догадывались, что это сделала Ксения?
56
– С определенного момента – да.
– С какого же интересно, разрешите полюбопытствовать? То есть когда вам стало
казаться, что улики подтасованные? Когда вы начали действовать вопреки
уликам?
– Да, пожалуй, еще с первого же разговора с Ксенией на даче. Что-то в ее
показаниях не стыковалось, хотя поначалу я тоже не обратил на это внимания. Но
подозрение крепло. Факты говорили против девушки. От Онипко я узнал, что в
день убийства Ксения не возвращалась с дачи. Однако, вы, конечно, помните, как
она попросила нас подогнать ее машину на дачу, поскольку, как она сказала, ей
необходимо вернуться в город. Потом тот же Онипко выставил на конкурс «свою»