О красоте
Шрифт:
Кики умолкла. Ее отвлекло то же, что и миссис Кипе: мимо калитки прошли пять полуголых белых девчонок подросткового возраста, со скатанными полотенцами под мышкой и мокрыми, слипшимися в жгуты волосами, напоминавшими змеиную голову Медузы. Все они говорили одновременно.
— Надежный наш приют — друг в друге, — повторила миссис Кипе, когда их щебетание стихло. — Монтегю говорит, что поэзия — первый признак истинно культурных людей. Он всегда говорит потрясающие вещи.
Кики, ничего потрясающего тут не видевшая,
— Например, когда я зачитала ему эту фразу, эти слова из стихотворения…
— Строчку.
— Строчку, да. Так вот, когда я ее зачитала, он сказал: прекрасно, но это лишь одна чаша весов. А на другую надо положить L'enfer, e'est les autres {10} и посмотреть, что в мире перевесит. — Она рассмеялась долгим смехом, веселым и не в пример ее голосу молодым. Кики беспомощно улыбнулась — она не знала французского.
— Я так рада, что мы посидели и поговорили, — ласково сказала миссис Кипе.
Это тронуло Кики.
— Вы так добры.
— Очень и очень рада. Мы ведь только познакомились, а болтаем, как близкие подруги.
— Замечательно, что вы к нам приехали, — сказала смущенная Кики. — Кстати, я пришла пригласить вас сегодня к нам. Кажется, мой сын говорил вам, что у нас вечеринка.
— Вечеринка? Вот здорово! Как мило с вашей стороны пригласить старуху, которую вы знать не знаете.
— Ну если вы старуха, то и я старуха. Джером ведь, по-моему, всего на два года старше вашей дочери. Виктория, да?
— То же мне старуха! — пожурила ее миссис Кипе. — Нет, вас это еще не коснулось. У вас это еще впереди.
— Мне пятьдесят три, и я чувствую себя старухой.
— Мне было сорок пять, когда я родила последнего. Хвала Творцу за все его чудеса! Нет, вам всякий скажет, что вы совершенный ребенок.
Чтобы не менять выражения лица в соответствии с хвалой в адрес Бога, Кики опустила голову, а затем подняла ее вновь.
— Что ж, жду вас на своей детской вечеринке.
— Спасибо. Непременно приду и приведу своих.
— Отлично, миссис Кипе.
— Пожалуйста, зовите меня Карлин. Миссис Кипе — это офисная рутина и клацанье дырокола. Давным-давно я работала в офисе Монтегю, тогда я действительно была миссис Кипе. Вы не поверите, — сказала она, лукаво улыбаясь, — из-за статуса мужа эти англичане даже звали меня леди Кипе.И хоть я очень горжусь Монтегю, но быть леди Кипе все равно что уже умереть. Словом, не дай вам бог.
— Если честно, Карлин, — смеясь, ответила Кики, — в обозримом будущем Говарду получение титула не грозит. Впрочем, я учту, спасибо.
— Не смейтесь над своим мужем, — тут же посоветовала Карлин, — это превращает в посмешище и вас.
— Да мы оба превращаем друг друга в посмешище, — сказала Кики, продолжая смеяться, но уже чувствуя наплыв той грусти, которая охватывала ее, когда какой - нибудь симпатичный таксист вдруг сообщал, что евреи из первой башни знали о предстоящем теракте, что мексиканцы могут свистнуть даже коврик у вас из-под ног или
— Хватайтесь за ручку кресла, дорогая. Мужчины правят мыслью, а женщины телом, хотят они того или нет. Так задумано Создателем, я всегда это остро ощущала. А поскольку вы крупнее, вам, должно быть, трудней.
— Нет, с этим у меня все в порядке, — добродушно сказала Кики, вставая и делая бедрами легкое танцевальное движение. — Вообще-то я очень гибкая. Йога. А что до ума, то мне кажется, женщины прибегают к нему не реже мужчин.
— Я так не думаю. Нет. Все, что я делаю, я делаю телом. Даже моя душа — это плоть, сырое мясо. На лице правда видна как нигде. Нам, женщинам, лица говорят очень много. Мужчины талантливо делают вид, что это не так. И в этом их сила. Монти вообще вряд ли помнит, что у него есть тело. — Она рассмеялась, и ее рука легла Кики на щеку. — Вот у вас чудесное лицо. Я поняла, что полюблю вас, как только вас увидела.
Нелепость этих слов заставила рассмеяться и Кики. В ответ на комплимент она покачала головой.
— Кажется, мы полюбили друг друга. Что теперь скажут соседи?
Карлин Кипе встала с кресла и, несмотря на протесты гостьи, проводила ее до калитки. Теперь Кики ясно увидела, что ее собеседница нездорова — сомнений больше быть не могло. Стоило Карлин пройти два шага, как она попросила у Кики руку. Та почувствовала, что спутница на ней почти повисла и что тело ее легче легкого. Сердце
Кики потянулось к этой женщине: она говорила только то, что думала и ощущала.
— А вот мои бугенвиллеи — я насела сегодня на Викторию, и она их посадила, но не знаю, приживутся ли они. Сейчас вид у них, впрочем, бодрый, — и на том спасибо. Смотрите, как хорохорятся. Я выращиваю их на Ямайке, у нас там домик. А здешний дом я думаю облагородить садом. Как вам такая мысль?
— Не знаю, что и сказать. И дом, и сад у вас прекрасные.
Карлин прервала этот вежливый лепет быстрым кивком и ласково потрепала Кики по руке.
— Ну ступайте, готовьтесь к своей вечеринке.
— Непременно приходите.
С недоверчивым и снисходительным, словно Кики приглашала ее на Марс, выражением лица Карлин снова кивнула и повернулась к своему дому.
Когда Кики вернулась на Лангем, 83, первый гость уже пришел. Есть у этих вечеринок одна странная закономерность: первым приходит тот, чье имя в гостевом списке наиболее спорно. Кандидатура Кристиана фон Клеппера была внесена Говардом, отклонена Кики, вновь предложена Говардом, отклонена Кики, наконец, ближе к делу, Говард тайно ее утвердил — и вот вам, пожалуйста, Кристиан. Сидит в уголке гостиной, преданно кивает хозяину. Находясь на кухне, Кики не могла видеть их целиком, но картина была ясна и без панорамного обзора. Снимая кофту и вешая ее на стул, она незаметно наблюдала за обоими. Говард был оживлен. Запустив руки в волосы, он наклонился вперед и слушал, слушал по-настоящему.