О красоте
Шрифт:
Умеет ведь быть внимательным, подумала Кики, когда захочет. Пытаясь с ней помириться, Говард месяцами обволакивал ее вниманием, и Кики знала, как в этом ласковом коконе сладко и тепло. Кристиан в нем тут же преобразился в юношу, позволив себе ненадолго выйти из образа нервного приглашенного лектора двадцати восьми лет, который мечтает стать штатным преподавателем. Ну и замечательно. Кики взяла из выдвижного ящика зажигалку и начала зажигать расставленные повсюду чайные свечи. Почему до сих пор никто этого не сделал? И пироги не подогреты. Где дети? Она услышала понимающий смех Говарда. Он и его собеседник поменялись ролями: говорил теперь Говард, а Кристиан пил его речь, как святую воду. Вот он скромно потупился в пол, должно быть, в ответ на какую-то любезность со стороны мужа. Лесть Говард возвращал
Иногда видишь себя на мгновение глазами других людей. Полученная на этот раз картинка покоробила Кики: черная женщина с замотанной в ткань головой несет бутылку и поднос с едой, как служанка в старом фильме. Настоящей прислуги — Моник с ее безымянной подругой, приглашенной, чтобы разносить напитки, — нигде видно не было. В гостиной обнаружился только один новый персонаж: Мередит, полная и миловидная американка японских кровей, постоянная и, кажется, платоническая спутница Кристиана. На ней был невероятный наряд, и она стояла спиной к окружающим, изучая корешки книг Говарда по искусству. Кики вспомнила, что хотя веллингтонский фан-клуб ее мужа был чрезвычайно мал, по степени идолопоклонства он был прямо противоположен своим масштабам. Педантизм теорий Говарда и его неприязнь к коллегам лишали его львиной доли успеха, славы и денег, которыми наслаждались в Веллингтоне ученые его уровня. Зато он был объектом крошечного местного культа, где роль пастора играл Кристиан, а роль паствы — Мередит. Возможно, существовали и другие члены секты, но Кики никогда их не видела. Был еще Смит Дж. Миллер, помощник Говарда по учебной работе, приятный белый парень с дальнего юга, однако его услуги оплачивал колледж. Кики каблуком распахнула дверь в гостиную, гадая, где же все - таки прячется Моник, которая должна была открыть эту дверь и заклинить. Кристиан к ней еще не обернулся, но уже делал вид, что ему нравится возня Мердс а вокруг его ног. С неловкостью прирожденного собаконенавистника и детофоба он наклонился к псу в явной надежде, что ему вот-вот помешают его поймать. Вытянутое, худое тело Кристиана показалось Кики человеческой пародией на Мердока.
— Он вам не мешает?
— Нет, что вы… Здравствуйте, миссис Белси. Он совсем не мешает. Просто я испугался, что он подавится моими шнурками.
— Да? — Кики с сомнением посмотрела на пса.
— Нет-нет, все в порядке. Все хорошо. — Черты Кристиана внезапно исказились в отчаянной попытке сделать светское лицо. — Поздравляю вас с годовщиной. Очень за вас рад.
— Спасибо вам,что пришли.
— Ну что вы, — сказал Кристиан бесцветным, неожиданно европейским (он вырос в Айове) тоном. — Это честь для меня. У вас такое событие. Такая веха.
Кики заподозрила, что ее мужу он ничего подобного не говорил, и точно — Говард слегка приподнял брови, словно эти речи были ему в новинку. Банальности, как всегда, приберегались для Кики.
— Да, к тому же и дата подходящая — начало семестра и все такое… Я заберу собаку?
Кристиан переступал с ноги на ногу, надеясь отвязаться от пса, но в действительности лишь раззадоривая Мердока.
— Я бы не хотел…
— Все нормально, Кристиан, не дергайтесь.
Кики оттеснила Мердока ногой и подтолкнула его к двери. Не дай бог собачья шерсть сядет на эти дивные итальянские ботинки! Впрочем, хватит цепляться к парню. Кристиан пригладил волосы, скрупулезно разделенные пробором в левой части головы — по линейке он провел его, что ли? И опять-таки — хватит к нему цепляться.
— Вот шампанское, а вот закуска! — сказала Кики, искупая свои мысли чрезмерной веселостью. — Кому что?
— Боже мой, — откликнулся Кристиан. Кажется, он догадывался, что здесь хорошо бы вставить шутку, но остроты были
— Давай все сюда, дорогая, — скомандовал Говард и взял у жены только бутылку. — Однако сначала неплохо бы поздороваться, да, Мередит?
Двадцатисемилетняя Мередит увлекалась Фуко {11} и любила наряжаться (чтобы представлять гостей гостям, надо помнить о каждом хотя бы две вещи). На разных сборищах Кики прислушивалась к Мередит, но так и не поняла, что та говорила, при этом Мередит представала то английской панкушкой, то французской кинозвездой, то дамой fin de siecle {12} в свободно ниспадающем эдвардианском платье, то — особо памятный образ — невестой военных лет, с прической, как у Лорен Бэколл {13} , в чулках с подвязками и неотразимыми черными линиями, змеившимися сзади вдоль ее мощных икр. Нынче вечером Мередит утопала в розовом шифоне; она пришла в широкой юбке-колокол — не обойти, не объехать — и накинутой на плечи черной мохеровой кофточке, на которой сияла огромная, со стразами, брошь. На ногах у нее были красные босоножки на каблуке, добавлявшие ей, по меньшей мере, восемь сантиметров роста. Мередит протянула хозяйке руку в белой лайковой перчатке.
— Мередит, вот это да! — воскликнула Кики, театрально моргая. — Дорогуша, у меня просто нет слов! Мне бы надо было учредить премию за лучшее платье на вечеринке — и о чем я только думала? Выглядишь потрясающе!
Кики присвистнула, и все еще державшая ее за руку Мередит воспользовалась случаем, чтобы повертеться, высоко подняв руку Кики и описав под ней маленький круг.
— Вам нравится? Хотелось бы мне сказать, что я просто оделась и пошла, — громко затараторила Мередит с нервной и крикливой калифорнийской нотой в голосе. — Но увы, я убила уйму времени, чтобы привести себя в порядок. Быстрее мост построить или герменевтическую философию создать. В общем, все это… — Мередит подняла глаза, а затем опустила их к нижней губе — … заняло три часа.
В дверь позвонили. Говард тяжело вздохнул, словно и нынешняя компания его совершенно устраивала, однако чуть ли не пулей бросился открывать. Лишенная своего подлинного связующего звена, троица умолкла и расцвела спасительными улыбками. Интересно, насколько, с их точки зрения, я отличаюсь от идеальной супруги лидера, подумала Кики.
— А у нас для вас кое-что есть, — выпалила Мередит. — Крис вам не сказал? Мы вам кое-что сделали. Может быть, это и чепуха, я не знаю.
— Нет, я еще не сказал, — ответил Кристиан, зардевшись.
— Это вроде подарка. Глупо, наверное. Всякие там метафоры про тридцать лет брака. Глупо, да?
— Я сейчас… — сказал Кристиан, угловато наклоняясь к тахте за своим старомодным портфелем.
— Мы провели на скорую руку исследование, и оказалось, что тридцать лет брака — это жемчужная свадьба, однако средний доход выпускника колледжа не позволяет зайти так далеко, поэтому перл творения мы вам, увы, не преподнесем. — Мередит смеялась, как безумная. — Зато Крис вспомнил эти стихи, а я взяла на себя ремесленную часть дела — и вот вам, пожалуйста, образчик поэтического текстиля.
Кики почувствовала в руках теплое тиковое дерево рамки и залюбовалась мятыми лепестками роз и осколками раковин под стеклом. Текст был вышит наподобие гобелена. Даже не верится, что эти двое подарили ей такую вещь — восхитительно.
— Отец твой спит на дне морском. Кораллом стали кости в нем. Два перла там, где взор сиял… — осторожно прочла Кики, подозревая, что стихи должны быть ей известны.
— Вот и жемчуг, — вставила Мередит. — Все это нелепо, наверное.
— Это замечательно, — сказала Кики, торопливым шепотом дочитывая текст. — Сильвия Плат {14} ? Не угадала?
— Шекспир, — поправил, поморщившись, Кристиан. — «Буря». Он не исчез и не пропал, но пышно, чудно превращен в сокровища морские он {15} .Плат сделала из этого окрошку.
— Черт, — рассмеялась Кики. — Если сомневаешься, говори «Шекспир», а если речь о спорте, то «Майкл Джордан».