О красоте
Шрифт:
— Как бы там ни было, поэтическая грамматика у вас в крови, — сказала ему Клер. — Вы практически мыслите сонетами. Положим, форма вам неинтересна, но это не значит, что вы ей не владеете.
После такого заявления трудно не вырасти в собственных глазах, обслуживая на следующий день клиента в фирменном магазине Nike и предлагая ему примерить те же кроссовки, но другого размера.
— Напишите мне сонет, хорошо? — мягко предложила Клер Карлу. На втором занятии она спросила:
— Как дела с сонетом?
— Еще не готово, — ответил он. — Когда состряпаю, скажу.
Конечно, он с ней заигрывал.
На четвертое занятие он принес ей сонет. То, что она просила, — четырнадцать строк по десять слогов (или битов, как про себя называл их Карл) в каждой. Не бог весть какой шедевр. Но класс оживился так, словно он расщепил атом. Зора сказала:
— В жизни не читала более забавного сонета.
Карл насторожился. Он еще не отделался от ощущения, что вся эта веллингтонская затея — просто злая насмешка над ним.
— Ты хочешь сказать, что он нелепый?
Тут все хором заныли «Не-е-ет!» А Зора пояснила:
— Нет, нет, он живой. Яимела в виду, что тебя не сковывает форма, которая вечно сковывает меня. Хотела бы я знать, как ты это делаешь.
Класс горячо поддержал мнение Зоры, и завязался оживленный разговор: почти целый час они обсуждали его сонет, как будто это было что-то реальное, памятник или страна. Все обсуждение Карл смотрел на свое детище и чувствовал то, что никогда еще не чувствовал в школах: гордость. Он написал его небрежно, — так, как он привык писать рэп, — на мятом и грязном клочке бумаги. Теперь Карл думал, что для нового способа передачи мыслей такой носитель не годится. Он решил перепечатать эту хрень на компьютере, как только он ему подвернется.
В конце занятия миссис Малколм спросила:
— Карл, что для вас значит этот класс?
Карл недоверчиво огляделся. Странный вопрос, да еще и при всех.
— То есть будете ли вы ходить сюда, несмотря на трудности?
Вот оно что: они считают его тупым. С начальным уровнем он справился, но вторую ступень не осилит. Зачем тогда звали, спрашивается?
— Какие трудности? — резко спросил он.
— Если кто-то будет против, чтобы вы сюда ходили, будете ли вы бороться за место в этом классе? Позволите ли мне и вашим товарищам бороться за вас?
Карл посмурнел.
— Я не хожу туда, где мне не рады.
Клер покачала головой и замахала руками, прогоняя эту мысль.
— Видимо, я не то говорю. Вы ведь хотите здесь остаться, да?
Карла подмывало сказать:
— Да. Это интересно. Я… вроде как… учусь.
— Я очень рада. — Клер расцвела улыбкой. Затем она перестала улыбаться и настроилась на деловой лад.
— Итак, решено, — вы остаетесь. Все, кому это нужно, останутся в этом классе, — пылко подытожила она и перевела взгляд с Шантель на молодую женщину по имени Бронвин из веллингтонского Сбербанка, а затем на математика, которого все звали «Вонг из БУ» [67] . — Отлично. Вы свободны. Зора, задержитесь, пожалуйста.
Студенты гуськом потянулись к выходу, с любопытством и завистью глядя на отмеченную особой милостью Зору. Карл, проходя, легонько ткнул ее кулаком в плечо. Зора просияла. Клер отметила это сияние с сочувствием, поскольку, кажется, шансы Зоры были невелики, и улыбнулась про себя, вспомнив собственную юность.
67
То есть из Бостонского университета.
— Зора, вы знаете о собрании факультета? — Клер села на парту и посмотрела Зоре в глаза. До чего неумело она нанесла тушь — все ресницы слиплись.
— Конечно. Это важное собрание, его перенесли.
Говард намерен открыть шквальный огонь по лекциям Монти Кипса. Раз уж никто больше не решается.
— Хм… ну да, — сказала Клер, чувствуя неловкость при упоминании Говарда. Она отвернулась от Зоры и стала смотреть в окно.
Ради такого случая соберутся все. Грядет чуть ли не битва за душу колледжа. По словам Говарда, это будет самое значимое веллингтонское событие за долгие годы.
Ну разумеется. А еще это будет первое междисциплинарное собрание с тех пор, как всплыл наружу их злополучный роман. До собрания был целый месяц, но, получив сегодня уведомление о нем, Клер ясно увидела, что ее ждет: холодная библиотека, перешептывания, взгляды — беглые и пристальные, — сидящий в кресле и не замечающий ее Говард, замечающие это и торжествующие коллеги. И, конечно, обычная рутина: прения, голосования, претензии, доводы, контрдоводы, пулеметная очередь речей. И медленное, страшно медленное председательство Джека Френча. С такой отчаянной узостью мысли и скудостью духа Клер сейчас бороться не могла — она была на распутье, ее раны только-только стали затягиваться.
— Зора, вы, наверное, догадываетесь, что наш класс в колледже одобряют не все. Не все хотят, чтобы люди вроде Шантель или Карла были частью веллингтонского сообщества. И через месяц этот вопрос будет на повестке дня. Последнее время в колледже дуют сильные консервативные ветры, и я по-настоящему напугана. Меня никто не будет слушать. Для них я сумасбродная красная пацифистка или что-то в этом духе. Мне нужен мощный и неожиданный защитник. Чтобы избежать переливания из пустого в порожнее. И мне кажется, студент как нельзя лучше подходит на эту роль. Студент, который выиграл от учебы бок о бок с Шантель и Карлом. Нужно, чтобы он… выступил вместо меня. Произнес искрометную речь. Воззвал к их символу веры.