О, Мари!
Шрифт:
«Биф, сволочь! – подумал я. – Добился своего. А я уже собирался его простить».
– Погоди, Ив! Что за сногсшибательные выводы – убийца, бандит! Откуда подарки? Я тебе так отвечу: они не вполне в рамках морали, но точно в рамках закона. Больше вам ничего знать не нужно, девушки, лишняя информация только навредит вам и вашему здоровью. А сейчас, чтобы разрядить обстановку, расскажу один анекдот:
«Петр, Иван и Гиви танкистами прошли всю войну. Спустя пятнадцать или двадцать лет они решили встретиться. Сперва прилетели в Воронеж к Ивану, который был командиром танка; через год – в Челябинск к Петру, который был стрелком; а еще через год –
“Это твоя машина?” – спросил Иван.
“Да, моя”, – скромно ответил Гиви.
“Откуда она у тебя?”
“Бабушка с материнской стороны оставила мне по завещанию дом и сад, я их продал и купил эту машину”.
“Здорово!” – радовались друзья.
Гиви привез их в просторный каменный дом на берегу Куры, весь обставленный импортной мебелью, чешским хрусталем, венецианским стеклом.
“Гиви, – удивлялись друзья, – это же дворец! Откуда он у тебя?”
“Когда умерла бабушка с отцовской стороны, оставила этот дом”, – скромно ответил Гиви.
Три дня они наслаждались шашлыком и прочими вкусными вещами, пили литрами прекрасное грузинское вино и коньяк, после чего Гиви предложил прокатиться в Сухуми, где у него была дача:
“Поплаваем, ребята, пару деньков в море, а потом и домой можно ехать”.
Друзья обрадовались такому гостеприимству, и Гиви повез их в Сухуми уже на белой “Волге”.
“А это что, другая машина?” – спросил Иван.
“Да, конечно, – ответил Гиви. – В Сухуми же жарко. Как можно там ездить на черной машине?”
“Откуда она у тебя?”
“ Когда умер мой отец, он завещал мне деньги, и я купил ее”.
Когда же они въехали во двор великолепного трехэтажного дома с широкой террасой, смотрящей на Черное море, Иван опять спросил Гиви:
“Скажи, пожалуйста, а откуда у тебя эта дача?”
“Ты помнишь тот большой зеленый танк, на котором мы громили фашистов?” – не выдержал Гиви.
“Конечно, помню”.
“Я хоть раз спросил, откуда он у тебя?”»
Ольга вполголоса засмеялась. Иветта все так же сосредоточенно смотрела на меня невидящими глазами.
– Проснись, доехали, мы уже в Брюсселе! – помахал я рукой перед ее лицом. – Я анекдот рассказал, не слышала? Жаль. Запомни, Ив: надо довольствоваться той информацией, которую тебе дают. Спрашивать больше – моветон. А оправдываться перед тобой и твердить, что я честный, считаю для себя унизительным. Подонок, который только что общался с вами, не сказал, за что его избили. Не сказал, что совершил тяжкое преступление, за которое положены долгие годы заключения. Его простили, а он по ресторанам шляется, расфуфыренный, как петух… Все, я пошел. Bon voyage! [39]
Подошел к официанту, закрыл счет и вышел. Ольга догнала меня:
– Давид, не сердись на нее! Она так ждала встречи с тобой, а вышло, к сожалению, по-другому. Ну подумаешь, девушка хочет знать подробности – что тут предосудительного?
– Спасибо, Оля, за чудесный вечер и за отзывчивость. Но своими подозрениями Иветта меня оскорбила, – с этими словами я вышел из ресторана.
Как объяснить этой прелестной хохотушке, что если бы
Может, сегодняшний вечер с Иветтой стал расплатой за мою легкомысленность? Я не суеверен, но стоило бы предположить, что Бифштекс вполне может оказаться в «Национале». Впрочем, это неважно. Что было, то было. Судьбе угодно, чтобы я вычеркнул Иветту из своей жизни. А жаль – я успел по-своему полюбить ее, какой-то исключительно плотской и в то же время нежной и дружеской любовью. Неужели любовь может иметь различные оттенки? Кажется, да. Человеческая душа сложнее, чем нехитрая схема «любовь, семья, дети». Вокруг этой магистрали есть еще тысячи, миллионы сливающихся с ней дорожек и тропинок.
Через полтора часа я был уже в военном городке. Дежурный на проходной сообщил, что мне звонила плачущая девушка, назвавшаяся моей родственницей Терезой, и сказала, что ее отец вчера ночью скончался.
Я поднялся в квартиру, разделся, принял душ и пошел на кухню ужинать. Машинально что-то жевал, отвлеченно думая, как будут хоронить бедного мсье Азата, так и не нашедшего родину… Интересно, тело покойного осталось дома или его увезли в морг? Как переживают сейчас Сильвия и Мари! Кто из родственников сейчас рядом с ними? Знают ли мои родные о случившемся? Постепенно мозг заработал быстрее, и я начал осознавать весь ужас того, что произошло. Какая ситуация сложится сейчас, после того как мсье Азат ушел в мир иной? Ведь Мари не может оставить мать одну! А мадам Сильвия, в свою очередь, не захочет покидать родину и могилу своего мужа… Снова поймал себя на том, что не столько горюю о бедном мсье Азате, сколько тревожусь за наше с Мари будущее. Как все-таки эгоистичен человек!
Быстро оделся и пошел на автобусную остановку. Было уже за полночь. Начало марта, на улицах серо, пусто и холодно. Не без труда я отыскал частника за рулем старенького «Москвича» и убедил его отвезти меня в Москву за двойную плату. В зале главпочтамта было всего несколько человек. Через час с небольшим меня соединили с Парижем. Трубку взяла незнакомая женщина, должно быть, Клотильда. Узнав, кто я, она попросила подождать, и вскоре к телефону подошла Мари.
– Мари, здравствуй! Прими мои соболезнования. Я так сожалею!
– Спасибо, Давид. Откуда ты звонишь? У вас уже три часа ночи…
Я ожидал безутешных рыданий, но чуть хрипловатый голос Мари был спокоен.
– Смерть отца не стала неожиданностью, – пояснила она. – О таком исходе нас предупредили еще два месяца назад. Мы свое уже отплакали. Сейчас я стараюсь, насколько возможно, утешить маму и сохранять спокойствие. Не хочу лишать ребенка материнского молока. Его здоровье для меня важнее всего в этом мире.
– Мари, не знаю, чем тебе помочь, как облегчить твою участь…