О себе, о людях, о фильмах

Ромм Михаил Ильич

Хозяин, дойдя до двери немца, останавливается. По лестнице поднимается Корнюдэ. Хозяин прижимает палец к губам. Корнюдэ осторожно, на цыпочках идет мимо двери немца. Идущая вслед за ним Пышка обгоняет его, входит в свою комнату и захлопывает дверь. Корнюдэ, глядевший ей вслед, взглядывает на хозяина, вдруг выпрямляется и гордо следует по коридору до ее двери. Останавливается. Теряет монументальность, оглядывается на хозяина.

Хозяин у двери немца. Спокойно зевает.

Корнюдэ мнется около двери, оглядывается по сторонам. В другом конце коридора открывается

дверь. Выглядывает Луазо.

Корнюдэ видит его.

Луазо ставит ботинки около двери. Он в брюках со спустившимися помочами. Он замечает Корнюдэ, смотрит, почесываясь.

Корнюдэ поглядел на хозяина, на Луазо, отходит от двери и величественно следует дальше по коридору. Хозяин поворачивается, идет вниз.

Луазо стоит в дверях, притворно позевывает. Мимо проходит Корнюдэ. Луазо провожает его взглядом.

Корнюдэ входит в свою комнату.

Луазо ухмыляется, закрывает дверь.

Пустой коридор. Почти у всех дверей валяются ботинки, выставленные для чистки. Открывается одна из дверей, граф выставляет вторую пару ботинок, он стоит в дверях, задумчивый, изящный, а между тем открывается другая дверь, и выставляет ботинки Каррэ-Ламадон. Оба они стоят, каждый у своей двери, не видя друг друга (между ними поворот коридора). Потом оба, одновременно оглянувшись, выходят, идут навстречу друг другу и неожиданно встречаются у дверей Пышки. (Как раз на повороте.) Любезно улыбаются и расходятся вновь по своим комнатам. Коридор пуст. В конце его открывается дверь Корнюдэ.

Корнюдэ с ботинками в руках выглядывает в коридор. Он уже без сюртука.

Тотчас открывается дверь Луазо, он молниеносно выглядывает и скрывается.

Корнюдэ, покосившись на Луазо, ставит ботинки и скрывается.

Около двери (взятой изнутри комнаты) стоит, прислушиваясь, Корнюдэ.

Около своей двери стоит, прислушиваясь, чуть не приплясывая от возбуждения, Луазо. Он делает кому-то знаки.

На кровати полусидит г-жа Луазо. Она, приоткрыв рот от возбуждения, жадно следит за мужем…

… который вдруг жадно приникает глазом к замочной скважине и, весь подобравшись, приоткрывает дверь.

Открывается дверь, выглядывает голова Луазо.

Около дверей Пышки стоят Пышка (она в капоте, в руках у нее ботинки) и Корнюдэ. Пышка энергично отпихивает Корнюдэ от дверей комнаты (на заднем плане видна голова любопытствующего Луазо). Корнюдэ не хочет уходить. Пожимает плечами.

— Почему нельзя?

Пышка выпрямляется…

— Как почему — в доме пруссаки…

Пышка выразительно, показывает на сапоги немца, стоящие около его двери.

Потом решительно ставит свои ботинки и вновь выпрямляется.

— А вы сами говорили, что, когда в доме пруссаки, патриоты надевают траур.

Корнюдэ явно смущен. Его уроки восприняты этой женщиной хорошо, даже слишком хорошо. Секунду он мнется, потом выпрямляется, принимает позу памятника и широким жестом протягивает Пышке руку.

— Ты права, гражданка.

Стоит монументом Корнюдэ, пожимая руку оробевшей Пышке.

— Республика оценит твой патриотизм.

Он

медленно поворачивается и идет по коридору величественный, умиленный, в спустившихся брюках с болтающимися помочами. (На заднем плане молниеносно захлопывает дверь Луазо.)

Луазо приплясывает около своей двери. Он в полном восторге, он приговаривает:

— Не пустила, не пустила, не пустила.

Он хохочет от восторга.

Разинула рот в восторженном ржании г-жа Луазо.

Пышка, с восхищением глядевшая вслед Корнюдэ (ей импонирует это гражданское мужество), закрыла дверь. Корнюдэ на заднем плане ушел в свою комнату. Коридор пуст. У всех дверей стоят ботинки.

Сапоги немца.

Туфельки г-жи Каррэ-Ламадон и мягкие штиблеты ее мужа.

Туфли Пышки.

Лаковые ботинки графа и туфли графини.

Грубые башмаки г-жи Луазо и штиблеты г-на Луазо.

Драные сапоги Корнюдэ.

Две пары грубых башмаков монахинь.

Пустой коридор. Ботинки у всех дверей.

Часть четвертая

У окна, в коридоре стоит девушка. Это вчерашняя девушка — горничная. Она держит в переднике несколько пар вычищенных ботинок. Она задумчиво смотрит в окно. За окном тонет в утреннем тумане Тот — маленькая нормандская деревушка. Девушка вздыхает. Оборачивается.

Теперь мы видим весь коридор. На первом плане окно, обернувшаяся девушка. Одна из дверей открыта. В двери г-жа Луазо. Девушка торопливо вошла.

Г-жа Луазо в двери. Подходит девушка, протягивает ботинки. Г-жа Луазо сердито выхватывает их и захлопывает дверь. Девушка выходит из кадра.

Тринадцатилетняя крестьяночка в тяжелых сабо выгоняет из загона большую пеструю корову.

Двор. Посреди двора высится распряженный дилижанс. Девочка гонит корову. Немецкий солдат несет ведро. Около дилижанса кучер и немецкий солдат.

Дилижанс. Возятся около него кучер и немецкий солдат. (Это тот самый солдат, который вчера познакомился с кучером. Он в каске, но без мундира, мундир висит тут же на дверной ручке дилижанса.) Они вдвоем перекрашивают название дилижанса. У них ведерки с краской и кисти.

К колодцу, облепленному утками, подходит девушка с двумя ведрами. Это горничная.

Лицо солдата расплывается в улыбке. Рука машинально, невпопад продолжает мазать, оборачивается кучер.

Девушка опускает ведро в колодец.

Солдат машинально мажет, но взгляд его, как и взгляд кучера, прикован к девушке. Солдат и кучер переглядываются. Расплываются в широчайшей улыбке. Солдат окончательно опускает кисть в ведерко.

Они стоят ухмыляясь. В кадр торопливо входит Луазо. Кучер немедленно принимается за работу. (Солдат ставит ведерко и кисть, надевает мундир.) Луазо трогает кучера за руку. Кучер отворачивается, отрицательно трясет головой:

— Совсем не поедем.

Сказав реплику, кучер вновь демонстративно погружается в работу: трогает кистью, отшатывается назад, щурится. (Солдат, надев мундир, выходит из кадра.) Встревоженный Луазо хватает кучера за плечо. Тот досадливо оборачивается: