О себе, о людях, о фильмах
Шрифт:
Он входит на кухню, подходит к окну. (Хозяин, сидящий у бочки, встает при его входе.)
Офицер задумчиво чертит на стекле сердце, пронзенное стрелой. Вздыхает. Поворачивается. Отходит.
Медленно поворачивает голову (очевидно, следя глазами за проходящим офицером) Луазо.
Офицер подымается по лестнице. У стола Корнюдэ напряженно следит взглядом и вдруг с треском разбивает вторую кружку.
Зажестикулировали, заговорили мужчины.
Встали, крестясь, монахини.
Около монументального
Открывается дверь немца. Он ставит сапоги у двери.
Подымаются по лестнице возмущенные буржуа, подымаются возмущенные патриоты.
Передние уже входят в коридор. Они идут протестующими группами. Идут демонстративно. Они кидают на дверь немца негодующие взгляды. Прошли граф, Каррэ-Ламадон…Идут обе монахини. Идет Луазо.
Идет Луазо. Он опрокидывает сеііогЙ немца. ОН Яростно пихает их ногой.
Вслед за Луазо проходят женщины, предводительствуемые г-жой Каррэ-Ламадон. Скромнее всех держится Пышка, несколько смущенная этим взрывом патриотизма. Последним идет Корнюдэ. Он прочно останавливается около двери. Он принимает позу монумента.
Он изрекает:
— Францию вы победили, но французских женщин — никогда!
Это явно историческая фраза. Корнюдэ медленно выплывает из кадра.
Открывается дверь. Рука яростно ставит ботинки. Вторая дверь. Вторая пара ботинок. Рука ставит их с неумолимым протестом. Третья дверь. Четвертая. Пятая.
Шестая дверь. Дверь Корнюдэ. Самая яростная.
Пустой коридор. Шеренга ботинок.
Шеренга ботинок.
Лежат жалкие, поверженные в прах сапоги немца.
В коридоре, перед окном стоит Пышка. За окном сиротливые домишки Тота, под серым небом. Пышка мечтательно улыбается. Она поворачивается, идёт на аппарат.
Идет к лестнице. Спускается.
Пышка стоит на лестнице. Смотрит вниз, улыбаясь. Сверху в ракурсе гостиная, стол, вокруг которого сидят путники. Женщины на первом плане. Деталь лестницы, плечо и голова Пышки. Пышка пошла вниз.
С лестницы сходит Пышка. Она останавливается на нижней ступеньке. Приветливо улыбается. Идет к столу. (Все в гостиной на вчерашнем месте.)
Стол. За столом Корнюдэ, супруги Луазо, Каррэ-Ламадон, графиня. Они с улыбками, немножко перетянутыми, смотрят навстречу входящей в кадр Пышке. Пышка, свежая, пышущая здоровьем, спокойная, радостная, садится на свое вчерашнее место, полая всем приветливые улыбки. Каррэ-Ламадон отворачивается. Корнюдэ, сидящий рядом с Пышкой, пускает дым. Пышка держится с подчеркнутой благовоспитанностью. Как и вчера, рядом с графиней Каррэ-Ламадон. Искоса поглядывая на Пышку, он вздыхает и поглядывает на графиню. Та отвечает понимающим взглядом и вздыхает в свою очередь.
Супруги
Пышка оглядывается. Улыбка на ее лице медленно тухнет. Пышка испытующе глядит. Она еще не понимает, что сегодня патриотизм уже выходит из коды.
Сидящие у камина монахини вдруг обе разом зевают, мелкими крестиками покрывая рты.
У пианино г-жа Каррэ-Ламадон. Она смотрит в сторону Пышки. Г-жа Каррэ-Ламадон встряхивается. Вновь начинает Петь.
— Нам утро приносит прохладу… Граф задумался. У г-жи Каррэ-Ламадон застрял клавиш. Она бросает на графа недоуменной взгляд. Очнувшись, граф поспешно вытаскивает клавиш. Пение возобновляется с удвоенной силой.
Пышка оглядывается с той же тающей робкой улыбкой. Графиня вздыхает. Каррэ-Ламадон, сморщившись, вдруг встает, отходит к окну. Пышка не понимает, в чем дело, почему в комнате натянутая атмосфера.
На первом плане у решетки окна появляется Каррэ-Ламадон. Двор пуст. Посреди двора ненапряжённый дилижанс. Кучер ведет лошадь.
Оживился Каррэ-Ламадон у окна. Люди, сидящие за столом (на переднем плане), оживились, обернулись. Луазо встал.
Кучер подводит лошадь к дилижансу, останавливается. Зевает.
У окна на переднем плане появляется с Каррэ-Ламадон фигура Луазо, заслоняет часть окна.
Возбужденные Луазо и Каррэ-Ламадон приникли к окну. Г-жа Луазо приподымается, опираясь на стол. Корнюдэ уже встал. Глядит графиня на Пышку.
Г-жа Каррэ-Ламадон перестала петь. Граф, отвернувшись от нее, напряженно смотрит.
Стол у окна. У окна уже трое, присоединился Корнюдэ. Оживление. За столом остались женщины. Г-жа Луазо стоит, опираясь о стол руками.
Окно почти сплошь закрыто мужскими спинами. Вдруг все трое сникают, Каррэ-Ламадон, а за ним Корнюдэ вяло отходят, открывают окно. Теперь мы видим, что кучер, отзевавшись, повел лошадь дальше. Луазо остался около окна.
Каррэ-Ламадон берет карты и бросает. Тревожно оглядывается Пышка, стараясь понять, в чем дело. Зевает Корнюдэ, рассматривая на свет кружку.
Граф вздохнул, облокачивается вновь о крышку пианино. И тут же вздрагивает, выпрямляется.
В гостиную входит и идет по направлению к лестнице офицер. Граф выпрямился у пианино. Все сидящие за столом отвернулись.
Стол. Выпрямился негодующий Корнюдэ. Брови его сошлись на переносице. Его поза олицетворяет протест. Вздернув голову, пытается возобновить вчерашний патриотизм Пышка. Повернулись со страшным выражением робкой надежды и остальные.
Идет офицер. Неожиданно граф отделяется от пианино и быстро направляется к нему.