О вечном. Избранная лирика

Ронсар Пьер

Вчера сказал я: дай спою, Как Франк могучий рать свою На галльский берег вывел смело! Но лира, мне наперекор, Презрев воинственный задор, Лишь о любви к Кассандре пела. Я думал: в чем же тут секрет? Любовь я славил столько лет, Что лира попросту привыкла К словам любви, и ей нужны Другие две иль три струны, Чтобы другая песнь возникла. И я немедля все, что мог, — Колки, и квинты, и смычок — Переменил рукой суровой, Взмахнул воинственно смычком, — Но лира прежним языком Мне о любви запела новой. Прости, о Франк, но чтобы впредь Величьем ратных дел греметь И о себе напомнить миру, Проси потомка-короля, Пусть, мне аббатство уделя, Мою умилостивит лиру.

* * *

Храни вас Бог, весны подружки, Хохлатки,

ласточки-резвушки, Дрозды, клесты и соловьи, Певуньи пташки голосисты, Чьи трели, щебеты и свисты Вернули жизнь в леса мои. Храни вас Бог, цветы-малютки, Фиалки, смолки, незабудки, И те, что были рождены В крови Аякса и Нарцисса, Анис, горошек, тмин, мелисса, Привет вам, спутники весны. Храни вас Бог, цветные стайки Влюбленных в пестрые лужайки, Нарядных, шустрых мотыльков И сотни пчелок хлопотливых, Жужжащих на лугах, на нивах Среди душистых лепестков. Сто тысяч раз благословляю Ваш хор, сопутствующий маю, Весь этот блеск и кутерьму, И плеск ручьев, и свист, и трели, — Все, что сменило вой метели, Державшей узника в дому.

* * *

Мой боярышник лесной, Ты весной У реки расцвел студеной, Будто сотней цепких рук Весь вокруг Виноградом оплетенный. Корни полюбив твои, Муравьи Здесь живут гнездом веселым, Твой обглодан ствол, но все ж Ты даешь В нем приют шумливым пчелам. И в тени твоих ветвей Соловей, Чуть пригреет солнце мая, Вместе с милой каждый год Домик вьет, Громко песни распевая. Устлан мягко шерстью, мхом Теплый дом, Свитый парою прилежной. Новый в нем растет певец. Их птенец, Рук моих питомец нежный. Так живи, не увядай, Расцветай, — Да вовек ни гром небесный, Ни гроза, ни дождь, ни град Не сразят Мой боярышник прелестный.

* * *

Как только входит бог вина, Душа становится ясна. Гляжу на мир, исполнясь мира, И златом я и серебром — Каким ни захочу добром — Богаче Креза или Кира. Чего желать мне? Пой, пляши — Вот все, что нужно для души. Я хмелем кудри убираю. И что мне почестей дурман! Я громкий титул, важный сан Пятой надменной попираю. Нальем, друзья, пусть каждый пьет! Прогоним скучный рой забот, Он губит радость, жизнь и силу. Нальем! Пускай нас валит хмель! Поверьте, пьяным лечь в постель Верней, чем трезвым лечь в могилу!

ЖАВОРОНОК

Какой поэт в строфе шутливой Не воспевал тебя, счастливый, Веселый жаворонок мой? Ты лучше всех певцов на ветках, Ты лучше всех, что, сидя в клетках, Поют и летом и зимой. Как хороши твои рулады, Когда, полны ночной прохлады, В лучах зари блестят поля, И пахарь им взрезает чрево, И терпит эту боль без гнева, Тебя заслушавшись, земля. Едва разбужен ранним утром, Росы обрызган перламутром, Уже чирикнул ты: кви-ви! И вот летишь, паря, взвиваясь, В душистом воздухе купаясь, Болтая с ветром о любви. Иль сереньким падешь комочком В ложбинку, в ямку под кусточком, Чтобы яйцо снести туда, Положишь травку иль пушинку Иль сунешь червячка, личинку Птенцам, глядящим из гнезда. А я лежу в траве под ивой, Внимая песенке счастливой, И как сквозь сон, издалека Мне слышен звонкий смех пастушки, Ягнят пасущей у опушки, Ответный голос пастушка. И мыслю, сердцем уязвленный: Как счастлив ты, мой друг влюбленный! Заботам неотвязным чужд, Не знаешь ты страстей боренья, Красавиц гордого презренья, Вседневных горестей и нужд. Тебе все петь бы да резвиться, Встречая солнце, к небу взвиться (Чтоб весел был и человек, Начав под песню труд прилежный), Проститься с солнцем трелью нежной, — Так мирный твой проходит век. А я, в печали неизменной, Гоним красавицей надменной, Не знаю дня ни одного, Когда б, доверившись обману, Обманом не терзал я рану Больного сердца моего.

* * *

Иные, сбросив плоть свою, Являются в краю далеком: Кто превращается в змею, Кто камнем станет ненароком. Кто — деревом, а кто — цветком, Кто — горлицей, кто — волком в чаще, Тот — говорливым ручейком, А этот — ласточкой летящей. А

я зерцалом стать готов, Чтоб ты всегда в меня глядела, Иль превратиться в твой покров И твоего касаться тела. Мне б стать водою, чтоб ласкать Волной дрожащей стан пригожий, А может быть, духами стать, Впитаться этой нежной кожей. Мне б лентой стать, чтобы обвить Вот эти перси молодые, Я мог бы ожерельем быть Вокруг твоей точеной выи. Я был бы всем, я стать не прочь Твоих прекрасных губ кораллом, Чтоб в поцелуях день и ночь К ним прикасаться цветом алым.

* * *

Ax, если б смерть могли купить И дни продлить могли мы златом, Так был бы смысл и жизнь убить На то, чтоб сделаться богатым, — Чтоб жизнь была с судьбой в ладу, Тянула время, как хотела, И чтобы смерть, пускай за мзду, Не уносила дух из тела. Но ведь не та у денег стать, Чтоб нам хоть час да натянули, Так что за толк нагромождать Подобный хлам в своем бауле? Нет, лучше книга, мой Жамен, Чем пустозвонная монета. Из книг, превозмогая тлен, Встает вторая жизнь поэта.

* * *

Я умираю, нет мне мира — Ты говоришь, что только лира Меня влечет, что я пою Всегда одну любовь свою. Ты прав, я признаю отныне: Угодно так моей Богине — Я нег не мыслю без тревог, И по-другому жить не смог. Когда Любовь, огонь мятежный, Душой овладевает нежной, Не избежать ее сетей, Не удержать ее страстей. Но ты, Пакье, дарами первый Был щедро наделен Минервой, Ты пылким духом награжден И не для праздности рожден. Пусть наших Королей деянья И слава обретут сиянье В твоем витийственном труде. Честь Франции храни везде! А мне оставь удел бесславный: В веселье, в болтовне забавной У милой в ветреном плену Жить, наживая седину.

* * *

Ты, меня целуя, Жанна, Повторяешь непрестанно, Что я стал и стар и сед, Ты целуешь и хохочешь, Бедный возраст мой порочишь, Ты сцарапать ногтем хочешь Белизну почтенных лет. Но черно иль поседело — Поцелуям что за дело? Белый конь еще силен, Целовать умеет он. Так целуйся, а другого И не требуй от седого.

* * *

Большое горе — не любить, Но горе и влюбленным быть, И все же худшее не это, Гораздо хуже и больней, Когда всю душу отдал ей И не нашел душе ответа. Ни ум, ни сердце, ни душа В любви не стоят ни гроша. Как сохнет без похвал Камена, Так все красотки наших дней: Люби, страдай, как хочешь млей, Но денег дай им непременно. Пускай бы сдох он, бос и гол, Кто первый золото нашел, Из-за него ничто не свято. Из-за него и мать не мать, И сын в отца готов стрелять, И брат войной идет на брата. Из-за него разлад, раздор, Из-за него и глад и мор, И столько слез неутолимых, И, что печальнее всего, Мы и умрем из-за него, Рабы стяжательниц любимых.

РЕКЕ ЛУАР

Журчи и лейся предо мною, Влеки жемчужную струю, Неиссякающей волною Питая родину мою. Гордись: ты с нею изначала На все сроднился времена. Такой земли не орошала Из рек французских ни одна. Здесь жили встарь Камены сами, Здесь Феб и грезил и творил, Когда он миру их устами Мое искусство подарил. Здесь, погруженный в лень святую, Бродя под сенью диких лоз, Он встретил нимфу молодую В плаще из золотых волос И красотой ее пленился, Помчался бурно ей вослед, Догнал ее — и насладился, Похитив силой юный цвет. И, нежным именем богини Прибрежный именуя грот, О ней преданье и доныне Лелеет в памяти народ. И я в твои бросаю воды Букет полурасцветших роз, Чтоб ты поил живые всходы Страны, где я, счастливый, рос. Внемля, Луар, мольбе смиренной, Моей земле не измени. Твоей волной благословенной Ей изобилье сохрани. Кругом разлившись без предела, Не затопляй ее стада, Не похищай у земледела Плоды заветного труда. Но влагой, серебру подобной, Сердца живые веселя, Струись, прозрачный и беззлобный, И воскрешай весной поля.