О видах на урожай, альфа-самцах и кусочке счастья (сборник)
Шрифт:
С заветной полочки у самой кассы на транспортер в кучу к продуктам снова кладется упаковка того, что означает: в ближайшее время братика или сестренки пусечке не видать. Да и ладно, еще успеется!
…ОН привычно потянулся к диролу «зимняя свежесть». ОНА — к орбиту «тропический рай». Их руки столкнулись. Он посмотрел в глаза любительницы экзотики и… пропал…
…И снова нежевательная резинка… Шоколад и пельмени… Селедка и огурцы… Коробочка с тестом… Чупа-чупс…
О любви к лету, чайной церемонии и не только
Обожаю лето. Причем круглый год. Но почему-то самые пылкие чувства
Лета я там начинала ждать где-то с января. Это было моей всегдашней мечтой. Говорила себе: «Скоро лето. Еще полгодика — и опять лето…» И так тепло мне становилось от этих мыслей, что даже вроде и мерзла меньше. И так грелась до наступления долгожданной, любимой, но пролетавшей быстро, как скорый поезд мимо забытого полустанка, мечты. Без остановки.
Теперь я живу в средней полосе. Здесь средние зимы со средними морозами. И лето — тоже среднее, между нормальным и так себе. В этой средней полосе уже можно жить не только летом. А летом — вообще жить замечательно. Всё цветет, колосится, завязывается и плодоносит. Вон в теплице помидорина в полкило уже месяц висит на хиленьком кустике. Чтобы он не сломался, я подвязала эту представительницу семейства пасленовых бинтом, вроде как раненая она. Повисела она так с повязкой недели две, и так ей стало стыдно, что стала краснеть. Скоро снимем. Думаю, ее хватит на шесть салатов и угостить соседей.
Лето — не только время года, но и единения. Оно сплачивает людей общей болезнью, называемой огородничеством. У кого-то бывает с осложнением — в сторону садоводства. Но не только эта «зараза» пристает к нам в эту пору. Есть еще одна, со сложным названием: «а давай-ка мы чего-нибудь построим, пока тепло». Вот и к нам она прицепилась. Но об этом не могу без подробностей.
Мы строим сарай. Хотя нет, это банальное хозяйственно-бытовое название «сарай» просто оскорбительно для того сооружения, что возводится у нас в саду. В шутку мы называем его стройкой века. Потому что теперь, когда половина пути уже пройдена, мы понимаем: за что-то более «эпохальное» в ближайшие сто лет точно не возьмемся!
Я не случайно написала «мы». Поначалу у меня в этой затее был только «чайный» интерес — обещанный мне в конструкции сарая-мастерской балкончик, весь из себя романтический, для пития любимого мной напитка. Я мечтала, что тихими теплыми вечерами, разумеется, летними (не представляю себя сидящей в шубе, валенках и шапке-ушанке на заснеженном балконе и греющейся чаем где-нибудь в январе) мы будем за чашкой чая вести умные беседы и обозревать радующие глаз дали. Ну, или хотя бы просто деревню и поля вокруг. Или, если уже совсем не повезет, то не радующих ни глаз, ни прочие органы чувств двух местных друзей-выпивох. Не увидеть их просто нельзя: они курсируют в магазин соседнего села за горячительным с периодичностью и точностью экспресса Париж-Лондон. Проверяла: с высоты балкона почти весь их путь как на ладони. Не видно их лишь тогда, когда томимые «жаждой» ныряют в магазин, как в туннель под Ла-Маншем.
Так вот, этот мой косвенный на первых порах интерес позже, когда задумка
«Дорогая, помоги мне сделать разметку: у тебя такой острый глаз!» — и «дорогая» с радостью держит рулетку, напрягая все свои «четыре» глаза, причем от усердия в них начинает двоиться. «Милая, давай вместе рассчитаем, сколько каких материалов покупать», — и «милая» рада стараться калькулировать, вспоминая по ходу дела таблицу умножения. Дальше — больше. «Может, ты придержишь вот тут?» — и показывает на конец здоровенной доски. «Конечно», — с готовностью откликаюсь я на просьбу и, с трудом сохраняя равновесие, держу эту тяжеленную штуку, и мне уже не важно, как она правильно называется, лишь бы на меня не свалилась.
В общем, теперь, когда наше сооружение почти имеет крышу, я смело могу сказать, что уже отличаю лаги от стропил — первые на полу, вторые — на крыше (а может, наоборот), что OSB лучше брать европейского производства, а якобы канадские — это местная штамповка, что фундамент, оказывается, может быть столбчатым, а стены — из сэндвич-панелей (и это не про бутерброд), что бита — это не только спортивный снаряд таксиста для отбивания от слишком назойливых пассажиров, но еще и насадка для дрели… В общем, много что еще, не хочу засорять вам память ненужными мелочами, если вы не собираетесь, как и мы, сооружать нечто подобное. Достаточно того, что в моей голове информации на строительную тему уже явный излишек и оттого наблюдается некоторая путаница. Но главное, что на дворе — еще июль, в саду — недостроенная — пока — мастерская, но чай пить на «почти балкончике» уже можно.
Чего и вам желаю!
Сегодня снова пасмурно…
В деревне, перебирая на чердаке старые, еще советского выпуска книги и журналы, наткнулась на пыльную, слегка пожелтевшую, исписанную крупным ровным почерком тетрадку без обложки. Осталась она от прежних хозяев дома и валялась здесь среди прочего хлама, выбросить который всё руки не доходят.
По первой же записи догадалась — это дневник, причем без начала (первых страниц в тетрадке не было) и, судя по первой дате, аж 25-летней давности.
Любопытно: кто его писал и о чем? Обычно такого рода записям доверяется что-то очень личное, может, даже интимное, и они не предназначены для посторонних глаз. Но так захотелось прикоснуться к чужой тайне, что нашла себе оправдание: с той поры прошло столько лет, что, наверное, никто не осудит, если я его полистаю.
Начала читать. Боже, какая скукотища! Вчера и сегодня этого незнакомого мне человека были как братья-близнецы, схожие до минуты, до мелочи, до пустяка, отличавшиеся разве только показаниями термометра. Ну прямо День сурка! Просыпался человек, привычно смотрел на градусник, иногда выходил гулять и все время прислушивался к собственному организму, как к старому, вконец разбитому автомобилю, у которого и мощность уже не та, и запчастей к нему не продают, а ездить надо, пока работает мотор.