Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Галан Ярослав Александрович

Петерсон. Это мы еще посмотрим, но не забудьте, мой милый, что они уже потускнели.

Цупович. Ну, что ж! Герцогини также потеют, сэр. Зато это пот аристократический, исторический, хе-хе!..

Петерсон (сдвинув брови). Бросьте ваши кривляния, вы, «европеец»!.. Лучше скажите, как это могло случиться; что Макарову и его друзьям удалось за вашей спиной организовать настоящий заговор? (Гневно.) Где были вы, где был Кучеров, где был, наконец, Белин? Вы -знаете, что это угрожает нам международным скандалом?! Москва —

это вам не Франция и даже не Англия; как это ни печально, но с ней даже нам при­ходится считаться. Мы заявили официально председателю красной миссии, что желающих вернуться в Россию в нашем лагере нет! И запомните: не должно и не может быть!

Цупович. О сэр! Вы же знаете, один в поле не воин. Кучеров делает высокую политику, а Белин в лучшем случае меч, ни в коем случае не рука. Вся тяжесть лежит на моих плечах, и — как сами видите... (Указывает на жемчуга.)

Петерсон. Две тысячи франков, больше не дам.

Цупович. О сэр! Вы жестоки!.. Три тысячи франков — последняя цена.

Пауза.

Петерсон. У кого в руках списки?

Цупович. По агентурным данным, они...

Петерсон (ударив кулаком по столу). Меня теперь не интересуют ваши агентурные данные. Я спрашиваю, в чьем кар­мане списки?

Цупович. Через день-два они будут в вашем.

Петерсон. Вы в этом уверены?

Цупович. Так же, как и в том, что это настоящие жем­чуга.

Петерсон (мрачно). Две тысячи двести... и пятьдесят...

Цупович. Недооцениваете мое слово, сэр! Я сказал...

Петерсон (перебивая). Вы все равно заработаете на этих жемчугах столько, что сможете пьянствовать целую неделю на свой собственный счет.

Цупович. Вы преувеличиваете, сэр! Не забудьте, что я оставил дома жену и двух малюток; кроме того, у меня есть также долг перед родиной. Должен же я заработать сто франков.

Петерсон (насмешливо). Что? У вас тоже есть родина? Странно... Ну, две тысячи четыреста. И надоели ж вы мне!

Цупович. Не выйдет, сэр. В Нью-Йорке вы возьмете за эту штучку минимум тысячу долларов.

Петерсон (рассматривает через лупу каждую жемчу­жинку). Что вы думаете сделать с этим... Макаровым?

Цупович (со скрытой иронией). Ждем ваших инструк­ций, сэр.

Петерсон (на секунду отрывает глаза от жемчуга). Напрасно. Никакого отношения к этому я не должен иметь. Поняли?

Цупович. Давно.

Петерсон. Только без глупостей... Смотрите! Я должен вам сказать, что ваши методы расправы с красными ди-пи нам не подходят. Мы никак не заинтересованы в том, чтоб делать из них мучеников. Особенно из Макарова, которого они любят и которо­му верят. Было бы хорошо, если б у самого Макарова даже волосок с головы не упал.

Цупович. О! Это что-то новое!

Петерсон. Вы меня поняли?

Цупович (трет ладонью лоб). Еще не совсем. Но я... по­думаю...

Я — подумаю...

Петерсон. Если им удастся отвезти списки в Мюнхен, то мы опять будем вынуждены делать черт знает что, только б не допустить миссию в лагерь.

Цупович (твердо). Им это не удастся, сэр!

Петерсон. Итак...

Цупович. Салюс реи публице супрема леке. Благо респуб­лики — высший закон. Для Украины я на все готов!

Петерсон. Пошлите вы ко всем чертям вашу географию! Ну, последнее слово?..

Цупович. Две тысячи восемьсот.

Петерсон. Что? Вы прекрасно знаете, мой милый, что я мог бы просто конфисковать этот жемчуг, а тогда...

Цупович (ощетинившись)... а тогда это была бы ваша последняя финансовая операция на нашем прекрасном конти­ненте, сэр!

Петерсон. Слушайте, вы!.. Я вас пристрелю когда- нибудь. А пока что прикажу спустить вас со всех лестниц.

Цупович(превозмогая страх). Боюсь... что и в первом и во втором случае вы будете раскаиваться, сэр, в своей не­осторожности...(Встает и протягивает руку за жемчугом, однако Петерсон торопливо накрывает его рукой.)

Пауза.

Петере о н. Две тысячи шестьсот!

Цупович(вытирая платком лоб). Давайте!..

Петерсон(встает, открывает сейф. Еще раз посмотрев на жемчуг, старательно завертывает его и прячет в кассу. Швы­ряет деньги на стол). Все!

Цупович(считает деньги, потом говорит тоном примире­ния). Надеюсь, сэр, вы останетесь мною довольны.

Петерсон. Идите..

Цупович. А часики... будут?

Входит Бентли.

Петерсон (Бентли). Лейтенант, вы поедете на праздник в Швейцарию?

Бентли (снимая куртку). Нет, на этот раз не поеду.

Петерсон. На этот раз часиков не будет, Цупович.

Цупович (разводит руками). Как жаль! А я рассчитывал по крайней мере на сотню штучек. Ну что ж, тогда в другой раз, уважаемые джентльмены. Желаю весело провести праздник. Мери кристмас!

Петерсон. Ступайте и помните, что бы там ни случилось в ближайшие дни, я с этим ничего общего не должен иметь.

Цупович. О! Я запомню, сэр! Чтоб там ни случилось в ближайшие дни, ваш мундир останется чистым, как слеза святой Женевьевы. (Уходит.)

Бентли(закурив сигарету, ложится на кровать). Я к ва­шим услугам, майор.

Петерсон. Во-первых, я не понимаю, почему вы вдруг отказались провести праздники в Швейцарии. Как вам известно, цены на часики в Берлине все еще растут, а деньги нужны, я думаю, не только мне. (Показывает на батарею бутылок.) Вас смущает присутствие невесты? Можете поехать вместе с ней. Она будет этому только рада.

Бентли. Рада? Почему? Не потому ли, что ее Эдвин, бывшая слава, гордость и надежда города Нью-Блекгерст, превратился в мелкого спекулянта?