Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Галан Ярослав Александрович

Норма (с гвоздиками в зубах). Выше, немножечко выше, Эдвин. Так, довольно. Дай молоток! (Прибивает.) И вот здесь.

Бентли. Все! Браво! Еще небольшая елочка — и праздник готов. (Спрыгивает со стола и смотрит издали.) Норма. Ну, как?

Бентли. Погоди! Гм... В колледже я делал такие штучки куда лучше.

Норма(вздыхая). За эти годы многое изменилось... Бентли. Чуть-чуть криво!(Достает из кармана клещи и, ловко вскочив на стол, выдергивает из одного конца транспа­ранта гвозди.) Что именно изменилось?

Норма. Ну... Тетушка

Руфь бросила нюхать табак, а твой отец больше уже не говорит мне «Норма», а «мисс Норма». Представляю себе его гнев, когда он узнает, что я ради тебя решила покинуть Америку.

Бентли. Да... Только я подержу, а ты сойди со стула, я передвину его сюда. Вот так. Теперь влезай.

Норма прибивает гвоздик с правой стороны.

Он перестал даже переписываться со мной. Видно, качество его отцовской любви не выше качества шоколада в его мага­зине.

Норма. Ой, стукнула по пальцам! Бентли. Подожди минутку! Том!

В полуоткрытую дверь пролезает каска и дуло автомата. К губам солдата прилипла погасшая сигарета.

У вас там должен быть молоток побольше.

Голова исчезает.

Норма. Насколько я знаю, твой отец хотел и мог освобо­дить тебя из армии.

Бентли. Да, только я этого не хотел. Норма. Тебя очаровали (показывает молотком на рисун­ки)... эти фрейлейн?

Бентли (пожимая плечами). Это, Норма, мои последние натурщицы.

Норма. Последние... Бентли. Я больше писать не буду. Норма. Эдвин! При твоих способностях... Бентли. В том-то и дело, что их у меня нет. Я, наконец, понял это и отказался от почетного звания дилетанта. «Все или ничего», говоря словами одного из героев Ибсена. Иначе говоря, я слишком люблю искусство, чтоб опошлять его знакомством с моей особой.

Голова опять появилась в дверях. Том, целясь, бросает молоток прямо в руки Бентли и опять исчезает.

Лучше уж работать помощником непризнанного Шерлока Холмса в лице этого буйвола Петерсона. (Подает молоток Норме.)

Норма (осторожно забивает гвоздик). Не забудь, Эдвин, что я бросила в Нью-Блекгерсте одинокую мать.

Бентли (целует Норму в щеку). Люблю тебя, как и когда- то любил.

Норма. Тем более не понимаю, почему ты не хотел вернуть­ся домой.

Бентли. Ты слишком много требуешь от меня, крошка. Добровольно удрать от одуряющей американской скуки за тем, чтобы немного спустя так же добровольно броситься в ее объя­тия? Нет, лучше уж охотиться за скальпами в джунглях и прериях послевоенной Европы! Здесь по крайней мере без особых пре­пятствий можно возрождать романтические традиции наших предков той золотой эпохи, когда они даже не предчувствовали, что их ждет карьера лавочника.

Входит майор Петерсон, лет 50-ти, среднего роста, с красным, чуть одутловатым лицом и рыжей щеточкой под маленьким, слегка вздернутым носом. Он из тех пожилых людей, что хотят и умеют бороться против ожирения

с помощью гимнастики. Его движения, энергичные и угло­ватые, становятся мягкими и кошачьими, когда в майоре просыпается охотник.

Бентли. А вот и главный охотник. Сэр Джеральд Петер­сон — мисс Норма Фанси, моя невеста, корреспондент нашей газеты «Старз энд Страйпс».

Петерсон. Ага! Как поживаете, мисс? Как вам нравится наша Европа?

Норма. Я еще не успела присмотреться к ней, сэр.

Петерсон. Только не смотрите на нее сквозь очки лейте­нанта Бентли, мисс.

Норма и Бентли спрыгивают на пол и несут стол на место, открывая батарею всевозможных бутылок под кроватью.

Норма. Почему, сэр?

Петерсон(указывая на бутылки). У вас будет двоиться в глазах.(Снимает пальто, вешает его на стенку, аккуратно складывает пилотку и прячет в карман, потом подходит к столу, садится и достает из кармана связку ключей.)

Бентли. Не будьте, майор, слишком скромны. Половину этой батареи опустошили вы.

Петерсон(официальным тоном). Я это делаю исключи­тельно в после служебное время, мой дорогой.(Достает из ящика газеты и вытирает стол, потом снимает с бюста Гете каску.)

Норма (желая переменить тему разговора). Не скажете ли вы, джентльмены, где я могу вымыть руки?

Бентли. Второй коридор налево, Норма. Однако вода в этом заколдованном городе бывает только после захода солнца. Придется тебе сполоснуть их виски. (Берет с пола бутылку.) Правда, если не ошибаюсь, это собственность майора, но надеюсь, что он за это не выгонит меня со службы.

Петерсон. Я вас, дорогой мой, давно бы выгнал,— ваше счастье, что вы ничего не делаете. (Достает из третьего ящика пружинный прибор для гимнастики.) На ваше место мне могли бы прислать кого-нибудь похуже вас, а так по крайней мере вы хоть не мешаете мне, а ваше ничегонеделание дает мне гарантию, что вы не берете взяток.

Норма Смоет руки виски). Сэр...

Бентли. Майор совершенно прав, Норма! Боюсь только, что мое благородство найдет мало последователей. С появлением Трумэна в Белом доме процесс очиновничания Америки так прогрессирует, что недалек тот час, когда у нас, кажется, будет больше желающих брать взятки, чем желающих давать их. А тогда, пожалуй, наша страна очутится на пороге национальной катастрофы.

Петерсон (мрачно). Вы злоупотребляете свободой слова, Бентли. Ваше счастье, что дальше слов вы не идете! Бентли. Будьте откровенны: и ваше тоже, майор! Норма (нервно вытирает руки зеленым армейским поло­тенцем, которое подал ей Бентли). Я не узнаю тебя, Эдвин! И неужели вы, джентльмены, не могли найти более достойной темы для разговоров?

Петерсону, который подошел к окну с гимнастическим прибором и начал гимнастику с приседанием.

Ага! Не могу ли я попросить у вас небольшое интервью для газеты?