Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)
Шрифт:
14 мая книгу подписали к печати. 6 июля в Париж пришел пробный экземпляр: «Издано превосходно. Как будет с авторскими экземплярами?» — и вот 21 сентября эпопея завершилась: «Экземпляры „Парижа“ получил. Спасибо!»
Какой оказалась книга, отпечатанная тиражом 5 тысяч экземпляров? Отличной. В футляре и суперобложке. Оформление Эль Лисицкого — превосходно. Эренбург его хвалил: «„Мой Париж“ сделан с большим художественным вкусом», однако тут же вынужден был признать (он знал уровень западной полиграфии): «но технически оставляет желать лучшего: бумага, краски, клише еще очень плохие» [352] . Конечно, «Мой Париж» достоин похвал и как удача специфического литературного жанра: снимки и текст в нем образуют неразрывное целое. Книга имеет простую структуру: весь материал разбит на тридцать три емких главки; в каждой — несколько фотографий (причем один снимок занимает страницу или полстраницы) и блестящий текст, который хочется цитировать. В двух первых главках («Боковой видоискатель» и «Мой Париж») автор объясняет читателю секрет съемок и критерий
352
Советское фото. 1934. № 4–5. С. 34.
Сам перечень названий главок суть рассказ об эренбурговском Париже. Это аннотация, помещенная в Содержание. В книге есть Сена и Бельвилль, Искусство, Эйфелева башня и Блошиный рынок; Старухи, Дети, Бездомные; Уличные торговцы, Уличные представления и Похороны; Афиши, Цветы и Влюбленные; Тюрьмы и Танцульки; Скамейки и Писсуары; Рабочие, Лавочники, Аббаты, Мечтательницы; Отели и Консьержки; Кафе, Магазины и Ярмарки; Воскресенье, Полдень и даже День Бастилии — 14 июля…
О реакции первых читателей Эренбург узнал после предварительной публикации. Он вспоминал: «Иллюстрированный еженедельник „Вю“ напечатал страницу моих фотографий консьержек. Нужно сказать, что многие из консьержек отличаются крутым нравом. Я снял одну на пороге дома, готовую шваброй отразить атаку. Эта женщина разгневалась, требовала в редакции, чтобы ей сообщили мой адрес, хотела пустить швабру в ход» [353] .
353
ЛГЖ. Т. 1.С. 584.
Когда книга вышла, в СССР стояла относительно либеральная, еще не людоедская пора между роспуском РАППа и Первым съездом советских писателей. О «Моем Париже» писали в основном литературные издания, и писали иначе, чем в 1937 году. Левых ортодоксов перед отстрелом приструнили, и они бичевали Эренбурга лишь с трибун, причем автор «Моего Парижа» получил возможность ответить им в журнале — сдержанно, но недвусмысленно:
«Меня упрекают, что я не мобилизую своей книжкой, что я не показываю того революционного Парижа, не показываю молодости, бодрости, идущей на смену старости. Люди, упрекающие меня, не хотят понять, что я не ставил своей целью заниматься „мобилизацией“ своих читателей, показывать революционный Париж. Последнее к тому же пока просто невозможно. Дать несколько фото демонстраций еще не значит показать революционную борьбу. Они не передают революционной сущности французского рабочего. Дать фото баррикад, полисменов, хватающих рабочих, еще не значит показать типичное для революционного парижского рабочего. Здесь мне придется поучиться у специалистов фотодела, если они смогут показать на фотографии типичные моменты революционной борьбы для той или иной страны. Пока я таких фотографий не вижу» [354] .
354
Советское фото. 1934. № 4–5. С. 34.
Схема критических статей была одинакова. Начало — почти восторженное, скажем: «В альбоме „Мой Париж“ предельно острые снимки чередуются с текстом по-эренбурговски блестящим, экспрессивным, парадоксальным» [355] . А выводы — неизменно укоризненные: «Большой писатель Эренбург помножает в книге „Мой Париж“ мастерство слова на технику кадров „лейки“. Увы, „лейка“ не может заменить мировоззрение. Илья Эренбург не увидел в Париже, в разгримированном Париже, самого существенного — его завтрашней судьбы» [356] .
355
Танк Евг.Илья Эренбург и его Париж // Литературный Ленинград. 1933. 17 сентября.
356
Бродянский Б.Город снимает грим // Вечерняя Красная газета. Ленинград, 1933. 2 октября.
Не раз «Мой Париж» сравнивали с другими книгами или фильмами о Париже, например с «Планировкой города» Корбюзье, вышедшей в том же Изогизе:
«Город Эренбурга насмехается над городом Корбюзье… Один — весь будущее, другой — будущим, по словам писателя, совсем не интересуется… Город Корбюзье — город гордости, город Эренбурга — город забитости… <…> Корбюзье — хороший поэт и, к сожалению, плохой социолог. А будь он внимательным социологом, ему удалось бы без особых усилий понять неосуществимость своего проекта в условиях капиталистического общества» [357] .
357
Иезуитов Н.Париж Эренбурга и Корбюзье // Советское искусство. 1933. 2 октября.
Или — с Рене Клером:
«Невольно вспоминается шедевр французской кинематографии, фильм „Под крышами Парижа“. Да ведь это та же самая экспозиция, тот же Париж мидинеток, апашей и старух, те же дома, сохранившиеся от времен Бальзака!.. Оказывается, что Эренбург такой же пессимист и нигилист, как и авторы фильма…» [358] .
После
358
Танк Евг.Указ. соч.
«„Мой Париж“ Эренбурга при отдельных его недостатках обладает очень большой социальной значимостью, открывая изнанку того пышного, яркого и красивого, что обычно связывается с представлением об этом городе. Эренбург наблюдает в первую очередь общественные нити Парижа, он дает человеческий типаж окраин, подвальчиков и чердаков. Для него нет Парижа как чистой архитектурной линейной или красочной формы. Для него Париж — это люди… Книга Эренбурга — это прежде всего книга о людях, жизнь, труд, заботы, радости и горести которых автор превосходно знает и остро показывает в снимках» [359] .
359
Гришанин В.Париж глазами буржуазного эстета // Советское фото. 1934. № 6.
Зато западным авторам теперь доставалось вдвойне. Скажем, писателю и дипломату Полю Морану за «Париж ночью», где все фотографии сделаны не им, а профессионалом:
«Недавно выпущенная книга „Париж ночью“ покоится на совершенно иных основах. Социальный мотив здесь входит как нечто совершенно незначительное и случайное… Очень крупная доля лирики альбома навеяна тем традиционным представлением о Монмартре, с которым прибывают в Париж янки и с которым приезжали барышни дореволюционной России. Эренбург зло издевается над этими иллюзиями („настоящие апаши“), Поль Моран же в изобразительной форме отстаивает эти традиции, давно отошедшие в область прошлого» [360] .
360
Там же.
Десятилетия спустя отечественные историкифотографии «Мой Париж» не забывали; во многих своих книгах о нем неизменно писал С. А. Морозов, считавший Эренбурга «зорким, острым наблюдателем, свободно владеющим фотокамерой» [361] , а «его подход к жанровой съемке — новым для того времени» [362] …
Об одной рецензии на альбом «Мой Париж» скажем особо — есть для этого причины, были они и у Эренбурга, процитировавшего ее в главе мемуаров о «Моем Париже» [363] . Рецензия эта напечатана в «Литературной газете» еще 17 июля 1933 года, называлась она «Париж, запечатленный Эренбургом» [364] и стала своего рода эталоном незубодробительного разоблачения. Рецензия начиналась словами точными и доброжелательными:
361
Морозов С.Советская художественная фотография. М., 1958. С. 140.
362
Морозов С.Фотография среди искусств. М., 1971. С. 66.
363
ЛГЖ. Т. 1. С. 585.
364
Статью «Париж, запечатленный Эренбургом» написал Давид Заславский — ему было известно, что власть знает о его, как тогда выражались, «меньшевистском прошлом», а потому всю оставшуюся жизнь он очень старался. Безотказные старания были оценены: 10 мая 1944 г., через десять дней после награждения Ильи Эренбурга главным орденом СССР за его беспрецедентную, имевшую мировой резонанс военную публицистику, точно такой же орден Ленина выдали и Заславскому, вознаградив послушного исполнителя любых поручений и — по-сталински — тем самым унизив сверхпопулярного публициста.
Самое черное, несмываемое пятно на биографии Заславского — его циничная, постыдная статья в «Правде» о «литературном сорняке» в антипастернаковскую кампанию 1958 г. Вопрос о том, кто опаснее для культуры — на все готовые циники или идейные маньяки, — остается открытым…
«Талантливый писатель оказался и талантливым фотографом. Книга его снимков превосходно издана Изогизом, текст в этой книге иллюстрирует фотографию, и все-таки эта интересная книга представляет явление больше порядка литературного, чем изобразительного потому, что только писатель и мог дать снимкам такую художественную выразительность. Специалисты фотографы могут найти технические недостатки в работе Эренбурга, вряд ли он сам претендует на техническое совершенство. Но только талантливый писатель с большим сатирическим дарованием мог найти для фотографического объектива такой художественно убедительный материал. О натуралистической литературе говорят с упреком, что это фотографирование действительности. Эренбург показал, что и фотографирование можно сделать видом подлинного литературного искусства. Его снимки — это маленькие новеллы. Они даже не нуждаются в пояснительном тексте, так выразителен сам по себе их „типаж“».