Об интеграции и адаптации ведьм в иномирном обществе
Шрифт:
Мы действительно не покидали седла до самого заката. Стоило солнцу коснуться горизонта, как Лера свернул с дороги, почти незаметной тропкой углубляясь в чащу. Привал организовали на поляне. Чуть дальше за деревьями протекал ручей, чья тихая мелодия едва была слышна за птичьим щебетом.
Расседлали жеребцов, набрали хвороста для костра... Ну как «хвороста»: я бы такие брёвна «хворостом» не назвала. Толщиной в мою ногу, «веточки» стаскивали на поляну, и я никак не могла представить размер нашего костерка для двоих. Подозреваю, инквизиторы усохли бы
Только вот не будем же мы такие брёвна полностью жечь, а об колено эту «веточку» не сломаешь:
– Лер, а...
Только я собралась задать вопрос, как ведьмак жестом фокусника вытащил из-за спины топорик.
– Что?
– Уже ничего. Чем еще помочь?
– Сходишь за водой?
Угукнув, уточнила направление и, подхватив котелок, пошла к ручью. Светлые летние сумерки под покровом зеленой лесной шапки сгущались, и пробираться приходилось осторожно. Я спускалась по каменистым уступам, чтобы не упасть, хватаясь за ветки и поросшие мхом стволы.
Ручей оказался широким, от берега до берега метра два, и чистым-чистым. Спрыгивая с трёх порожков, он приветливо журчал прохладной водой, и сквозь толщу её можно было разглядеть каждый камешек. Приметив в шаге от берега крупный валун, я посомневалась, примерилась, и всё же ступила на его блестящую от влаги поверхность. Камень был достаточно плоским, и лежал удачно, прямо возле второго порожка: протянешь руку, и котелок сам набирается.
Набрав воды всклень, я поставила посудину возле ноги, и, не удержавшись, вновь протянула руки к ручью.
Пальцы обнял холод. Мягкий. Летний.
Я смежила веки, и прислушалась к окружающему пространству... а оно отозвалось.
Этот мир тянулся навстречу. Такой открытый, по-детски доверчивый. Яркий.
Его видимые и не видимые части составляли необычайную по красоте своей витражную мозаику, где сквозь вполне материальные стёкла, которые можно было потрогать, пробивался нематериальный свет. Его коснуться нельзя, и пальцы вновь проходят сквозь силовые потоки, но как же они красивы. Можно целую вечность наблюдать за их движением, за тем, как переплетаются они в кружево...
«Кружево... как в имении. Только рисунок другой» наконец осознала я.
Значит хорошее место. Правильное. Лечебное. И я улыбнулась в ответ на его гостеприимство, и с благодарностью осталась погостить еще чуть-чуть. Лера же знает где я, и не будет волноваться, а здесь так хорошо.
И время здесь и сейчас будто остановилось. Пальцы уже замерзли, но так не хотелось терять это мгновение с его тихим волшебством. Эту звонкую молодую воду и старый ветер в кронах, нашептывающий о былом, и невидимых птиц, что громким гомоном заставляют это место проснуться утром, и тихо щебечут, баюкают, помогая улечься ко сну в сумерках.
Волшебное место в волшебном мире.
За спиной хрустнула ветка, и я мгновенно напряглась. Тревога металлическим молоточком тюкнула по пронизываемому солнцем витражу, и волшебство осыпалось
«Какая же ты зашуганная» - полувздох на грани сознания. И голос не узнать. И был ли он вообще, этот голос, или это просто мои мысли? Мысли, что мечутся в голове в поисках выхода. Или всё же голос? Вспомнился Ист, и его последняя «помощь». Ведь предал же. Зачем? Да, какая, собственно, разница «зачем». Факт остаётся фактом. И как по мне, так это было предательство.
Снова шорох. Движение меж крон невдалеке, шагах в пятнадцати на противоположном берегу.
Я лишь покрепче перехватила своё гладкое серое орудие. Замерла, прислушиваясь, а сердце пустилось в галоп, словно стремясь умчаться от неизвестного подальше. И когда, опасливо озираясь, на берег медленно вышла пара оленей, я сперва не поверила глазам. А потом облегченно выдохнула.
Красивые. Сильный крупный самец с ветвистыми рогами, и изящная тонконогая самочка. Вытянув длинные шеи, и вовсе не замечая моего присутствия, они припали к воде.
«Надо доверять миру» вновь подумалось где-то на грани. И вновь сомнение, а моё ли это.
Но мысль, надо признать, здравая.
Медленно, чтобы не потревожить и не спугнуть, положила камень. Сидеть на корточках было уже неудобно, ноги затекли, но встать не решилась. Когда я еще увижу оленей? Они же настоящие! Живые! И такие красивые.
Когда прямо передо мной приземлилось нечто круглое и серое, я среагировала инстинктивно: вскочила и шагнула назад... а надо было включить мозг.
Не учла, что нахожусь я пусть и на плоском, но всё же камне. И камень этот посреди ручья, а значит он мокрый и скользкий. И ручей тоже мокрый, и в некотором смысле скользкий. Это я сполна оценила, когда рухнула в него спиной вперед. Но прежде чем вода сомкнулась, я успела увидеть длинные уши и белое заячье брюшко перепрыгнувшего через меня моего «страха».
«Надо доверять миру» эхом повторила я недавнюю умную мысль.
Ручей оказался глубиной почти метр: если сидишь, то вода до подбородка доходит. Холодная вода. По первости, челюсти свело, и я даже пискнуть не смогла, а вот когда неуклюже выбралась на берег, зубы начали задорно отбивать чечётку. Эта барабанная дробь точно отпугнула всё зверьё на полкилометра окрест. И хорошо: значит вернусь к Лере, сумев избежать новых незабываемых встреч.
Подхватив синими пальцами полный котелок, так и ждавший меня на камне, я побрела в лагерь.
Когда дошла до места, вода уже не текла с меня ручьями. Она просто медленно методично капала. Кап. Кап. Как метроном, отсчитывающий чёткий, замедляющийся с каждой секундой, ритм.
На поляне было пусто. Костёр уже горел, недалеко от него высились две кучи: первая - колотые дрова, вторая - ярко зеленые еловые лапы. Ганатарцы что-то увлечённо жевали в кустах, из которых наружу торчали лишь помахивающие хвосты. А Леры не было.