Оберег воплощения
Шрифт:
Хозяйка дома выделила мне кожаные брюки и колючую льняную рубашку. С неудобной обувью пришлось смириться. Другой не нашлось. Предложенные варианты либо слишком жали, либо, наоборот, спадали при каждом шаге.
Раны на спине почти не доставляли дискомфорта. Я испытывала только противное стягивающее чувство, а из-за отсутствия большого зеркала, не смогла рассмотреть, осталось ли что-то после ударов ремнём.
Я стояла за домом, куталась в плащ и смотрела на два припорошённых снегом холмика. Они пока ещё выделялись на общем фоне ровного
У меня до сих пор не укладывалось в голове, что мужская гордость могла оказаться задета настолько сильно, что он пошёл на подобное злодеяние. А ведь я правда начинала влюбляться в него… Те времена казались далёкими и чужими, словно они происходили не со мной.
Сзади раздался хруст снега. Обернувшись, я увидела направлявшегося ко мне Прая и поспешила отвести взгляд. Мне не нравилось, как при виде него по моему телу прокатывалась приятная, обволакивающая дрожь. Это что-то ненормальное. Неужели после всего, что он сделал, он вызывал во мне страх из-за слов Яры? Я не понимала этого, а люди всегда боятся того, чего не понимают.
— Мы готовы, — сказал Прай.
Он остановился рядом и окинул взглядом свежие могилы.
— Здесь вы похоронили гвардейцев, верно? — спросила я.
— Да, верно.
— А нападавшие?
Сколько их было? Девять? Он же не стал копать могилу для каждого.
— Вон там, в одной. — Прай махнул рукой в сторону наполовину сгоревшей конюшни. Крыша обрушилась полностью, но стены уцелели и составляли скелет некогда полноценного деревянного здания. Белый снег добавлял почерневшим подпоркам и покосившимся доскам особый контраст.
— А Лиам… — я осеклась, вспомнив о приличиях. Мне не полагалось обращаться к жениху по имени, но какая теперь разница?
— Остался там, где я его убил. Ему там самое место.
От слов Прая я нервно сглотнула, вспомнив тот момент.
— Его растерзают животные… — почему-то подумала я.
Мне показалось неправильным, что его тело так и лежит там, в лесу, посреди снега, но, вспомнив удары ремня, я осеклась. Нет, ищейка прав, ему там самое место.
— Я решил, что ты не будешь по нему горевать и приходить оплакивать на могилку, — недовольно фыркнул Прай.
— Горюют по тем, с кем связаны лучшие воспоминания, ведь, потеряв человека, ты теряешь возможность их повторить или создать новые. У меня нет ни одного приятного воспоминания с ним. Только тот ужас, свидетелем которого был ты. Потому мне незачем горевать по нему.
— Значит, по мне ты будешь горевать? — неожиданно тихо спросил Прай.
На какое-то время я задумалась, подавляя желание посмотреть на мужчину. Признаваться ему в чём-то показалось мне излишним, но кое-что я могла сказать:
— Нас с вами тоже не связывают приятные воспоминания. Только страх перед смертью в отдельные моменты.
— Не
— Все так думают, что время ещё есть и им некуда торопиться, пока на следующий день им на голову…
— Не прилетает оберег воплощения божества, которое они разыскивали по миру? — прервал меня Прай, не дав возможность закончить фразу. Посмотрев на мужчину, я развернулась в сторону дома и сделала первые шаги.
— Не прилетает камень и не забирает всё оставшееся время, лишая возможности создать хоть какие-то воспоминания, — закончила я мысль, проигнорировав его.
— Хорошее замечание. Потому лучше признаться человеку и получить отказ, чем не признаться вовсе и жалеть всю жизнь, оставаясь в неведении, какой был бы ответ.
— Странно, что ты сам не следуешь столь здравой мысли, — буркнула я.
Прай неожиданно подставил мне локоть, предлагая опереться о него. Я протянула руку, чтобы принять его помощь, но замерла, вспоминая слова Трея. А ещё я неожиданно осознала, что наглец не ляпнул ничего пошлого на протяжении всей беседы. Это казалось ему не свойственно. Таким он мне особенно нравился. Если это изменение в поведении мужчины вызвано отменой приказов, то я побоялась касаться его ведь могла наложить новые.
Отказавшись от помощи, я побрела к крыльцу, а Прай спокойно шёл рядом, хотя для него мой темп был чересчур медленным, но он не предпринимал попыток поторопить меня. Ищейки запрягли только три лошади. Две из них были увешаны свёртками с провизией, а третья стояла без дополнительной ноши. Я сразу её узнала. Именно на ней в последние дни путешествовали мы с наглецом.
Остановившись возле входа в дом, я проследила за тем, как Яра куталась в плащ и натягивала на руки перчатки. Трей ожидал нас, прислонившись к стене.
— У нас же освободились лошади, мы можем поехать каждый на своей, — удивлённо заметила я.
Мой взгляд метался между спутниками, в то время как в проёме двери показалась фигура женщины. Сзади неё, хватаясь за юбку, пряталась девочка лет семи. Она с любопытством рассматривала нас, засунув палец в рот и грызя ноготь, вызывая желание настучать ей по ладошке.
За всё время, что мы пребывали в доме женщины, мне ни разу не удалось увидеть её детей. Она словно прятала их от нас, а когда все незваные гости собирались внутри, выгоняла ребятню на улицу, а сейчас, раз мы собирались в путь, то, наоборот, загнала в дом.
— Да, но то, что вы едете с Праем больше в целях безопасности, а не из-за нехватки лошадей, — попытался объяснить Трей. Мужчина выпрямился и подошёл ближе.
— Если у каждого будет своя лошадь, это существенно ускорит наше передвижение, разве не так? А там, впереди нас ждут дни солнца. Как я поняла, будет стоять жара? Животным и так нелегко в такую погоду, а уж с двумя седоками — тем более. Да и вы просили меня не прикасаться к вашим людям. При столь близком общении это будет трудно сделать, — высказала я свои аргументы.