Обещаю, больно не будет

Коэн Даша

— Ну и как успех?

— Ещё больше устал.

— Тебя дед искал. Вчера весь вечер мне телефон обрывал.

— Неинтересно, ты же знаешь.

— Знаю, но, оказывается, у него рак. Он хотел бы покаяться и возможно как-то сгладить ваши острые углы, прежде чем смерть разлучит вас.

— Передай, что я за него помолюсь.

— Яр, — цедит с упрёком.

— Да, что? Мне плевать, Олег. С высокой, мать его, горы. И знаешь что? Пусть меня многие сочтут жестоким и аморальным персонажем, но вот что я скажу: надеюсь, что у этого старого,

беспринципного мудака рак простаты, прямой кишки и мочевого пузыря в одном грёбаном флаконе! Ему не помешает хотя бы под занавес жизни как следует обгадиться.

— Ты жесток!

— Я справедлив! И не делай вид, что ты забыл, кто именно стоит за смертью моего отца. Просто так, потому что всего лишь было мало денег!

— Иногда нужно быть выше своих обид, Яр.

— Обид? Пф-ф-ф... Я предлагаю закрыть эту бесперспективную тему.

— А ещё тебе не помешало бы стать умнее и хитрее, — будто бы не слыша меня, добавил Караев и я завис.

— Что?

— Просто подумай над этим. Ладно? Ты ещё молод, импульсивен и горяч. Остынь, парень, а потом уже решай, хочешь ли ты брать реванш или нет. Да и Тимофей Романович, по сути, одной ногой в могиле, до кучи ещё и на сильнейших обезболивающих. Ему больно точно не будет, — я отчётливо услышал усмешку на последних словах наставника.

— Ну ты и демон, — конкретно так выпал я в перезагрузку.

— Бери пример. Иначе тебя сожрут также, как сожрали и твоего отца.

Я замолчал и почти на минуту ушёл в свои мысли, да только и Олег не торопился вешать трубку. Я слышал, как он курил, варил себе кофе и что-то активно жевал. Но вскоре не выдержал и бортанул меня.

— Ну, когда в Москву возвращаемся?

— Пока рано, — в моменте выпал я в псих и скинул звонок. А затем вдарил по рулю ладонями и настроил в навигаторе адрес посёлка, где жила мать Истоминой.

Да, я понимал, что она та ещё тварь ползучая, но был намерен хотя бы что-то для себя прояснить. Понять. И сделать соответствующие выводы.

Вжал педаль газа в пол и наконец-то вырулил со двора, сразу же припуская в сторону выезда из города. И в пункте назначения был уже спустя меньше часа. По посёлку проехал, откровенно хмурясь — захолустье. Да с асфальтированной дорогой, но дыра дырой.

С теми бабками, что отстегнул дед Храмовой и Истоминой, можно было бы себе позволить более приличное место на карте. И пока я думал об этом, передо мной наконец-то появился двухэтажный дом. С виду — добротный. Но, пока я стоял на паре красных светофоров по пути сюда, быстро загуглил стоимость жилья в этой жопе мира.

Копейки.

Причина была банальна — старые нефтяные скважины оставили после себя пустоты, которые приводят к многочисленным оползневым процессам. Оказывается, в этом посёлке от такой беды страдали целые улицы. Сегодня у тебя есть дом, а завтра только глубокая кроличья нора.

Я крутил эту информацию и увиденный перед собой дом и так, и эдак. Но никак не мог состыковать в голове итоговую

картинку. А потому уже спустя пару секунд заглушил мотор и вышел под палящие лучи сентябрьского солнца.

Оглянулся по сторонам. Через два дома от меня на лавочке сидели дамы бальзаковского возраста и с интересом на меня поглядывали, щёлкая семечки. В платках и в странных балахонистых платьях.

Скривился и решительно двинул к железным, кованым воротам. Постучал. Заметил звонок и со всей силы утопил его, слыша, как где-то внутри ограды разрывается подобие птичьей трели. И почти тут же барабанные перепонки резанул до боли знакомый голос:

— Чего припёрлись? Нет никого дома!

— Заказное письмо, — произнёс я, зажав нос двумя пальцами.

— От кого?

— От Деда Мороза.

Дверь передо мной со скрежетом открылась, и я почувствовал разрыв шаблонов, ибо та, кого я видел перед собой, практически не имела ничего общего с высокомерной, холеной рожей Храмовой Алевтины Петровны. Сейчас передо мной стояла её обезображенная копия: одутловатое, обвисшее и покрасневшее лицо, мешки под глазами, нос картошкой.

И вишенка на торте — особый «аромат», который невозможно было спутать ни с чем другим.

Всё это было мне до боли знакомо, потому что моя собственная мать некогда скатилась в это же зыбучее болото, из которого уже не выбраться. И не отмыться.

— Здравствуйте, Алевтина Петровна, — улыбнулся я максимально миролюбиво и на всякий пожарный сунул ногу в створ калитки, чтобы от меня невозможно уже было отделаться.

Быстро просканировал двор: посреди разрухи в инвалидном кресле сидела безучастная старуха и смотрела в никуда. У самого дома у бака выстроилась шеренга бутылок из-под горячительного. На крыльце из железной миски, рыча, жрал какой-то корм облезлый кошак без хвоста.

Да уж, прямо утопия восьмидесятого уровня, ни дать ни взять.

— Басов? — на один глаз прищурилась Храмова.

— Узнали?

Смеётся. Закашливается. Осматривает с ног до головы насмешливым взглядом и выдаёт:

— И чего припёрся?

А я смотрю на это чудо в перьях и решаюсь играть ва-банк.

— От деда приехал привет передать.

Прищуривается, делает шаг за ограду и оглядывает улицу, потом снова смотрит на меня с зашкаливающим подозрением. Сплёвывает на землю и цедит, пытаясь закрыть калитку перед моим носом.

— Пошёл на хрен отсюда!

— Успокойтесь, — цепляю я её за край выцветшего и просаленного халата, немного встряхиваю и подаюсь вперёд, пытаясь подавить взглядом, но эта грымза тоже не теряется.

— Передай своему деду, что поезд давно ушёл! — затем со всей дури наступила мне на ногу, и воспользовавшись моим замешательством, всё-таки сумела закрыть передо мной дверь.

Я же только чертыхнулся и кивнул. А затем снова прыгнул в тачку и полетел до первого попавшегося алкомаркета, где основательно закупился целой батареей забористого пойла.