Обещаю, больно не будет

Коэн Даша

— Урод, — выплюнула.

— И всё это он говорил так непринуждённо. Так легко и играючи. Бил меня в самое сердце и улыбался.

— Скотина!

— Фарафоновы поняли, что дело пахнет керосином, и принялись резко менять тему, игру и вообще пытались замять конфликт. Но с меня было достаточно этой дешёвой комедии. Я рванула наверх, в ту комнату, в которой обычно оставалась, когда тусила у ребят. А потом услышал, что он идёт за мной.

— Стафеев? — и Марта кивнула на мой вопрос.

— Я не успела закрыть перед его носом дверь. Он же влетел за мной, как ураган. Ну и мы начали орать друг на друга

как ненормальные. Или это только я орала, не знаю. Потом мы перешли на личности. А дальше...

Я затаила дыхание и ещё сильнее сжала хрупкое, дрожащее тело Марты в объятьях, пока она продолжала свой рассказ.

— А дальше он меня заткнул. Всего одно движение — резкий рывок ко мне. Схватил за шею и дёрнул на себя. А затем впился в меня таким бесстыдным поцелуем, что у меня в момент снесло крышу. Раз — и нет её больше.

— Ох, боже...

— Одежда слетала с меня, со скоростью света. С него тоже. Это было похоже на сумасшествие, Ник, но я была не силах сказать ему «стоп» или «нет». И всё дошло до точки невозврата: он трогал меня так жадно, ласкал и целовал повсюду, а потом… трахнул. И это было так чертовски сладко, Ник. Господи!

— Тише, тише, — шептала я, — не плачь.

— Мы отрубились только под самое утро. Он меня просто ушатал. Брал снова и снова, пока у меня эйфория уже из всех щелей не полезла. А потом наступило утро.

— И?

— Нас разбудил звонок от некой Анечки, — с критической дозой яда произнесла Марта.

— Ох...

— Стафеев перегнулся через меня, достал из своих штанов телефон, вздохнул устало и посмотрел мне в глаза без единой эмоции. Я, конечно же, сразу задала вопрос в лоб, мол кто такая? А он просто ответил: «это моя девушка, не шуми, мне надо с ней поговорить».

От шока я только открывала и закрывала рот, как глупая рыба, выброшенная на берег. А потом почувствовала, что у меня и самой на глаза навернулись слёзы. Потому что я знала, каково это, когда любимый человек делает выбор не в твою пользу.

Это почти смертельный удар. Такой, от которого можно уже никогда не стать прежним.

— Пока Стафеев мило развешивал своей Анечке лапшу на уши, я быстро оделась и выбежала за дверь. На моё счастье, многие из ребят проснулись, и кто-то из девочек уже вызвал такси до города. Спустя минут пять спустился и сам герой-любовник, смотря на меня как на предмет мебели. Лика Фарафонова спросила, где он спал этой ночью, многозначительно поглядывая на меня. Но тот лишь равнодушно выдал, что отрубился на диване в игровой. И ни один мускул на его лице не дрогнул от этого откровенного вранья.

— Трус.

— Не знаю, каким чудом я смогла держать лицо всю дорогу до города. Но дома я окончательно разбилась, Ник.

— Ох, милая!

— Что мне теперь делать? — расплакалась Марта навзрыд. — Как я смогу ходить мимо него в институте, учиться с ним в одной группе? Как? Вероника, это же такой стыд! Боже!

— Ты ему в чём-то призналась? — осторожно уточнила я.

— Словами нет. Но телом — тысячи раз. И мне казалось, что всё было взаимно. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнула я, вспоминая, как когда-то и мне мастерски врал Басов. Что любит, что всегда будет рядом, что я ему нужна.

А я слепо ему верила. Дура!

В груди медленно начали ломаться рёбра — это сердце со всей дури

пыталось вырваться наружу, сходя с ума от боли, тоски и мучительных воспоминаний. И страха, что я до сих пор не выкорчевала из своей души все те тёплые и светлые чувства к этому предателю.

Он был недостоин не одной моей слезинки, пролитой по нему бессонными ночами.

— Это моя расплата за прошлое, Ник, — подняла несчастные глаза на меня Максимовская — за всё то, что я с тобой сделала. Никак не расплачусь по счетам. Прости меня...

— Да брось, Марта. Я от тебя добра получила больше, чем от кого бы то ни было в этом мире. Родная мать топила, пока ты меня за волосы из болота вытаскивала. Одна.

— Всё равно, Ник, прости меня. Прости, пожалуйста, — плакала девушка, пока я гладила её по голове и бессвязно бормотала утешения.

Да, у судьбы отличное чувство юмора, чёрт возьми. Но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним...

Вероника

Я подняла подругу со стула и аккуратно повела за собой в гостиную, где мы обе завалились на диван. Марта всё ещё плакала и шмыгала носом, а я, крепко обнимая её, включила телевизор, а затем и наш любимый фильм «Привидение» на минимальной громкости.

— Может мне перевестись, Ник? — задала девушка вопрос так жалобно, что я почувствовала острое желание отыскать чёртового баскетболиста, оторвать ему конечности и засунуть их ему в задницу. Максимально глубоко!

— Только представь, как обрадуется Стафеев, если ты сделаешь это.

Марта с минуту лежала тихо и даже всхлипывать перестала, а после выдала:

— Да, ты права. Он от меня так просто не отделается.

— Лучше включи игнор на максимум.

— Легко сказать, — судорожно выдохнула девушка, а затем мазнула по мне быстрым, смущённым взглядом. — Вот ты ведь даже не удивилась, Ник. Неужели мои чувства так очевидны? Неужели все вокруг в курсе, что я третий год сохну по этому придурку?

— Не знаю, — честно ответила я, — но думаю, что твоё залипание на его фотки в сети видела только я.

— Пф-ф-ф… что я вообще в нём нашла? — закатила глаза девушка, а я хмыкнула.

— Ну, он реально смазливый. А ещё спортивный. Умный. Высокий и...

— Так, стоп, — зажала Марта уши и тихонько пискнула.

— Прости.

— А ведь я действительно думала, что ненавижу его. Весь первый семестр первого курса прям мечтала придушить гада. А потом увидела, как он на остановке в засос целовал Альбину Ефимову с параллельной группы. И всё — меня прям бомбануло. Смотреть ему в глаза уже было архисложно, взгляд то и дело соскальзывал на его губы. Дальше всё по классике — я стала тушеваться и вспыхивать в его присутствии, нон-стопом искать его глазами в институте. И вишенка на торте: киснуть, когда он пропускал занятия.

— А он только конфликтовал с тобой всё это время?

— Нет. Сначала просто смотрел как на пустое место, а потом лишь отмахивался и саркастически огрызался.

— Дерьмовый расклад, конечно, — подытожила я. — Но всё-таки не стыкуется у меня равнодушный к тебе Фёдор с тем, кто всю ночь без продыху вертел тебя на волшебных качелях.

— У меня на это есть только одно, но очень логичное объяснение: он знает о моих чувствах.

— И?

— Сделал подачку.

— Но ведь это... жестоко.