Обитель подводных мореходов
Шрифт:
И всё же Нинон лукаво улыбнулась, первой протягивая Непрядову руку. По отношению к Кате она тотчас приняла слегка покровительственную позу, вероятно, потому, что была старше и опытнее.
Непрядов догадался, что Нинон успела уже познакомиться с Катей. И он пожалел, что не рассказал жене о своём знакомстве с "быстроногой рыбачкой", отчего-то вообразив в ней свою мать в её молодые годы, и уж совсем не помышляя об отношениях более серьёзных и близких, чем простое знакомство. Теперь же зубной болью сверлила
Сели за стол. Григорий Львович, как звали мужа Нинон, принялся разливать по рюмкам коньяк. Шурочка начала всех угощать блинами, которые напекла по случаю возвращения мужа с моря.
Выпив и закусив, мужчины повели разговор о делах, которые всех одинаково беспокоили: вновь судили да рядили о сокращении вооружённых сил на "миллион двести", от которого флот лихорадило несколько месяцев, о шпионских кораблях радиолокационного дозора "Осте" и "Траве", неожиданно появившихся в нейтральных водах.
– У берега вроде бы корректно ведут себя, - рассуждал об этих кораблях Григорий Львович, - при встрече гафельным флагом салютуют, команду на верхней палубе по большому сбору выстраивают. Зато в море наглеют: перед самым форштевнем курс пересекают, всякие оскорбительные семафоры дают. Только чувствую, неспроста это всё. Вроде бы как у вас, - капитан поочерёдно ткнул пальцем в сторону Егора и Толика, - слабина обнаружилась. Всякие там демобилизационные бары-растабары, а служба где, спрашиваю вас? Будь вы, орлы-военморы, пожёстче, тогда бы и нам, рыбачкам, поспокойнее.
– Это ты зря, - Толик с укоризной погрозил Григорию Львовичу вилкой, такие настроения у нас давно кончились, хотя, - он бросил на Егора извиняющийся взгляд, - были кое у кого. Что правда, то правда. Теперь этого нет.
– Я капитан, а потому реальным фактам в море всегда верю куда больше, чем самым обнадеживающим предпосылкам теоретиков. Порезать бы вас всех к едрене-фене на металлолом, - что здесь, что там... Вот тогда бы я сказал, что дело пошло. А так разговорчики одни... В море нам одна морока от них.
– Не режь нас, Григорий Львович, - с ехидинкой попросил Толик, - мы ещё пригодимся.
– А на что ты мне, если защитить не сможешь!
– горячился капитан. Раньше-то, ей-ей, на Балтике потише было.
– А вот по-моему, - сказал Непрядов, прожёвывая блин, - куда более странным выглядело как раз то, если бы эти самые "Осте" и "Траве" не засуетились.
– Парадоксальная мысль, - усмехнулся капитан.
– Отнюдь, - отвечал Егор, постепенно возбуждаясь в своём желании во что бы то ни стало рассеять капитанский пессимизм.
– Да разве ж непонятно, что мы всё больше наступаем им на больную мозоль. Наш флот перестал быть прибрежным.
– Кроме нас, разумеется, - не преминул Толик вставить словцо.
– Да не в нас дело, -
– У наших "малюток" совершенно иные, ограниченные задачи. Радиус их действия, в общем-то, невелик. Зато североморцы начали обживать Атлантику, черноморские вымпела гуляют в Средиземном, а уж про ТОФ и говорить не приходится - эти в океане давно, как у тёщи на блинах. Уж поверь, есть отчего забеспокоиться и приуныть как раз не нам, а им...
– Егор большим пальцем небрежно показал себе за спину, в сторону окна, за которым где-то в кромешной тьме крейсировали два натовских корабля.
– И всё-таки я должен быть уверен, - настаивал капитан, вальяжно откинувшись на стуле и расстегнув тужурку.
– Нам рыба - вам консервы. Так уж будьте добры!
– Непременно будем, - согласился Толик, подмигивая Егору. Капитан захмелел и спорить с ним на серьёзную тему уже не имело смысла.
– А ты почему, Егор Степанович, обозначаешь шаг на месте?
– придрался Григорий Львович, кивая на Егорову рюмку, которую тот лишь слегка пригубливал, - или подплав здоровьем ослаб?
– Он вообще не пьёт, - пояснил Толик, - потому что спортсмен.
– Правильно делаешь, если не употребляешь, - согласился Григорий Львович и тут же предупредил: - Но старпомом к себе я бы тебя не взял.
– Это почему же?
– ухмыльнулся Егор.
– Да парень ты, видать, себе на уме. Про таких говорят: если не пьёт непонятно о чём думает...
– Но разве это делу повредит?
– Ты не обижайся на меня, старый, - Григорий Львович запросто хлопнул Егора по плечу.
– Это ведь я к чему говорю? Вот, случись, демобилизуют тебя: до пенсии тебе далеко и потому ты ко мне же придёшь наниматься на сейнер. Так?
– Ну, допустим. Хотя и не обязательно на ваш.
– А-а, не в том дело на чей, - капитан махнул рукой, вновь наполняя рюмку.
– У нас в море работа адская и народ простой, грубый. Есть и такие, которым палец в рот не клади. И всё же они все передо мною как на ладони на то я и капитан. Но если ты не пьёшь вместе со мной, я тогда не знаю, что ты думаешь обо мне.
– Ты лучше спроси его прямо, так он и без водки скажет, что думает о тебе, - вдруг с раздражением вмешалась Нинон.
– Ведь обещал же...
– Ну-ну, любовь моя, - примирительно сказал Григорий Львович.
– Разве я когда-нибудь терял свой горизонт или разум? В море без этого нельзя. И потом, работа собачья.
– Жизнь у нас собачья!
– зло выдала Нинон.
– Да уймись, - отмахнулся капитан.
– Не понимаю, что тебе надо. Команда моя за каждый рейс по полторы нормы гонит, заработки у нас - дай Бог каждому. А чья фотография на доске почёта висит! Ась, не скажешь ли на всякий случай?
– и он приложил ладонь к уху.