Обитель подводных мореходов

Баранов Юрий Александрович

Набросив на лоснящиеся плечи пёстрый махровый халатик, Катя убегала в душевую, потом торопливо переодевалась в своей уборной и выходила к Егору посвежевшей, улыбающейся, будто и не было за плечами изнурительной манежной работы.

Что это были за необыкновенно прекрасные мгновенья! Из мастерских они возвращались домой непременно пешком. Не спеша брели по улицам, счастливые и как впервые влюблённые друг в друга. Что им дождь, что им слякоть, если они были вдвоём. А дома - жили они у Светланы Игоревны - их ждал поздний ужин. Тёща всячески старалась показать, что обожает

зятя и, по её словам, отнюдь не считала замужество своей Кати необдуманным поступком, на что Тимофей Фёдорович по-прежнему не упускал случая намекнуть. В душе он всё же не смирился с выбором дочери, хотя и непонятно, на что теперь мог рассчитывать. Ни Егор, ни Катя - оба уже не представляли себе жизни друг без друга...

Вечером, когда Непрядов решил с книгой поваляться на койке, дверь вдруг без стука распахнулась. В каюту ввалился широко улыбающийся Кузя. Следом за ним шагнул Вадим Колбенев, как всегда серьёзный и чем-то озабоченный. Вскочив с койки, Егор с сияющим лицом подался навстречу друзьям. И все трое разом обнялись, сомкнувшись лбами. На какое-то мгновенье замерли, крепко стискивая друг друга, до бесконечности счастливые и немного смущённые от нечаянно прорвавшейся взаимной нежности. Потом, как бы встряхнувшись, захохотали и загалдели, рассаживаясь, кому где удобнее.

– Это ж просто здорово, что Егорыча прислали к нам в бригаду, - с восторгом изрёк Кузьма, опускаясь в кресло, и переспросил, как бы не веря случившемуся.
– Не, правда, Вадимыч? Да ещё на твою лодку!

Расположившийся на диване Вадим сдержанно кивнул и при этом добавил:

– Вот только лучше было бы...

Но договорить не успел. Снаружи постучали. В дверном проёме возник румяный, улыбающийся вестовой. Он шагнул через комингс, держа на растопыренных пальцах мельхиоровый поднос. Чуть прогнувшись, с видом циркового иллюзиониста, метнул на письменный стол белоснежную салфетку и ловко расставил на ней стаканы с крепко заваренным чаем. Выпрямившись, выжидающе глянул на замполита.

– Отлично заварили, Шустов.
– Колбенев в знак благодарности зажмурился.
– Свободны.

– Плохо не умеем, товарищ капитан-лейтенант, - весело отозвался матрос, поворачиваясь и выходя из каюты.

– Ребя-ят, - протянул Кузьма, хлобыстнув себя ладонью по лбу.
– Совсем забыл! У меня ж на такой случай в заначке полкило "шила" есть, - и он покосился на Вадима.
– Так я сбегаю?

– Табань, Кузя, - осадил его Колбенев.
– Суши вёсла и не дёргайся.

– По самой малости, мы ж не дистрофики, - пробовал сопротивляться Обрезков.
– В духе, так сказать, славных традиций флота Российского, как это повелось ещё со времён Петра. "Великий шкипер" тоже ведь не дурак был выпить.

– Оставь Петра Алексеевича в покое, - урезонил друга Вадим, назидательно помахивая перед его носом чайной ложечкой.
– В его времена всё проще было: богатый служил в кавалерии, умный - в артиллерии, дурак - в пехоте, а пьяница - на флоте. Забыл?..

– Ну вот, опять намёки, подозрения, - Кузьма разочарованно вздохнул. И зачем?..

– А вот затем, - напирал Вадим.
–

Из-за этого проклятого "шила" ты и засиделся в "бычках" дольше обычного. Разве я не прав?

– Ну, было раз, чего уж там...
– Обрезков болезненно поморщился, не желая ворошить прошлое.
– А вообще-то, мне и в штурманах неплохо живётся, и Кузьма вызывающе громко захрупал галетой.

– Хоть бы ты проветрил ему черепную посудину для мозгов, - Вадим взглядом попросил у Непрядова поддержки.

Однако Егор не торопился высказываться на этот счёт. Отпивая по глоточку чай, он всего лишь кивнул головой, не то соглашаясь, не то просто принимая всё услышанное к сведению.

– Надо же!
– продолжал Колбенев напирать на Кузьму.
– Дважды в прошлом году оставляли тебя за помощника. Ну, кажется, как тут не развернуться, как не показать себя с наилучшей стороны, - и горестно развёл руками.
– А ты?..

– А что я?
– невозмутимо отозвался Обрезков.
– Работу свою, между прочим, знаю не хуже других. Даром хлеб на лодке не ем. И ты это знаешь.

– Да не в том суть.
– Вадим поглядел на него как на бестолкового школьника, с учительским сожалением и горечью.
– Всегда у тебя чуть-чуть чего-то не хватает. Какая-то бескрылая приземлённость во всём, что ты делаешь.

– А нам крылья ни к чему, - Кузя заговорщицки подмигнул Егору, как бы приглашая в соратники.
– Мы ведь все служим не в авиации, а в подплаве. Нам и плавники на заднице сойдут...

Егор невольно хохотнул. Вадим фыркнул.

– Между прочим, - продолжал Колбенев, - поучился бы у того же Чижевского. При любых обстоятельствах он всегда своего добивается.

– Ему легче, у него папа адмирал, - и со вздохом признался Егору: Всё-таки, ей-ей жаль, что тебя не к нам на лодку.

– Да при чём здесь папа!
– Вадим раздражённо глянул на Кузьму.
– Сам знаешь, что я имею в виду... Суть в характере, а его-то у тебя явный недогруз.

– Хорошо же ты меня знаешь!
– Кузьма обиженно заёрзал в кресле.

– Вадим прав, - открылся Егор, твёрдо поставив на стол стакан в мельхиоровом подстаканнике.
– Пора тебе, Кузьмич, из подручных выходить в сталевары...

Дружба обязывала. Взглядом Непрядов дал понять, что совсем не намерен оставлять Кузьму в покое.

Серьёзный разговор пришёлся Кузьме не по вкусу, и потому он переменил тему.

– А знаешь?
– с интрижкой в глазах глянул на Егора и, вытянув руку с "указующим перстом", убеждённо произнес.
– Ничего ещё не знаешь.

– Что тут у вас есть такое, что мне позарез надо знать?
– добродушно сказал Егор.

– Только держись покрепче, а то с койки свалишься, - предупредил Обрезков.

– Держусь, - заверил Егор.

– Эдик, наш несравненный вундеркинд, недавно женился.

– Да-а?
– с напускным удивлением протянул Егор.
– Ну и что?

– А на ком, смекаешь?
– допытывался Кузьма.

– Неужели на Брижит Бардо?

Обрезков зажмурился и резво покрутил головой.

– На Лерочке!
– выдал, наконец.