Обитель подводных мореходов
Шрифт:
– От скромности ты не умрёшь! Заодно скажи тогда, кому выговор влепили за то, что судно по пьяному делу на мель посадил. А фотографию твою просто снять не успели...
– И вовсе не по пьяному делу, любовь моя, - обиделся капитан.
– С кем не случается! Море есть море. Это тебе не на складе ящики с килькой считать.
Егор не ввязывался в спор между мужем и женой. Он ловил мимолётные Катины взгляды, чувствуя, что она гордится им, - вероятно за то, что он чем-то не похож на других, что умеет всегда оставаться самим собой, не изменяя собственным убеждениям и взглядам.
Порассуждав о своей нелёгкой рыбацкой доле, капитан вдруг заявил, что у него разболелась голова, что он должен подышать
– Не простудись, фуражку надень!
Она всё-таки любила своего мужа таким, каков он был, со всеми его заботами, промашками и грехами.
– Эх, милая ты моя Катюша, - сказала Нинон, грустно улыбаясь и как бы продолжая какой-то неоконченный между ними разговор.
– Вот за это самое мне больше всего и нравится твой Егор: не тряпка он, не хвастун, а настоящий мужик. Что бы ни случилось, к другой он от тебя ни днем, ни посреди ночи никогда не уйдёт... Ему можно верить. А вот капитану моему...
– вздохнув, Нинон умолкла на полуслове.
Разговор за столом больше не ладился. Толик ещё пытался рассмешить всех анекдотами, но было уже ясно, что весёлое застолье иссякло. Часы пробили полночь, и пришла пора отправляться спать.
Егор и Катя поднялись в мансарду. Но обоим было не до сна. Обнявшись, они долго стояли у окна, глядя на мельтешившие в бухте корабельные огоньки. Егору очень хотелось спросить, был ли у них разговор о нём, но потом понял, что не стоит любопытствовать, раз Катя сама об этом молчит. Верно, между женщинами всегда будет существовать какая-то извечная, самой природой данная тайна, в которую мужчинам вторгаться не положено. Всё должно оставаться на своих местах, как и много лет назад, когда мужчина впервые возвышенно признался женщине, что любит её.
Катю больше всего занимал их новый воздушный аттракцион, который ставил её отец. И она увлечённо рассказывала о какой-то сложной подвесной аппаратуре, разработанной специально для них и позволявшей находиться в состоянии непрерывного полёта.
– Ты представь, - с тихим восторгом говорила она.
– До нас никто ещё ничего подобного не делал. Ни в одном цирке такого не было! Целых десять минут стремительное перемещение по горизонтали, вертикали и диагонали. Правда, здорово?!
– Может быть... Скорее всего, так и будет. Только мне трудно это представить, - сознался Егор, продолжая обнимать Катю и слегка покачиваясь вместе с ней. Он испытывал истинное состояние полного покоя и отрешённости. Он держал в своих руках удивительно совершенное, грациозное и нежное существо, воображая, как на арене любуются им люди. В полутёмной комнате от неё исходили тепло и свет, как от сошедшей с небес богини. Думалось, что вот она, его вожделенная цель, о которой так неистово мечталось в море: всего несколько часов семейного счастья, за что придётся платить долгими месяцами разлуки. Только это всё будет потом, не сейчас... Пока же он ловил счастливое мгновенье и наслаждался им.
В ночной тишине было слышно, как на соседней улице заворчал мотор заблудшей грузовой полуторки. Началась перебранка потревоженных собак. Где-то в отдалении настойчиво завыла корабельная сирена.
Катя принялась разбирать постель, а Егор продолжал стоять у окна, блаженно зевая и потягиваясь. Только теперь он почувствовал усталость от свалившихся на него за минувший день волнений, хлопот и радостей. Но до сна ли теперь, когда рядом была Катя. Судьба оставляла им целых пять часов обыкновенного человеческого счастья, когда уже ни до чего не будет никакого дела, кроме их молодой любви...
А мотор все ближе и слышней, пока не стих рядом с калиткой. В дверь настойчиво застучали. Внизу раздались приглушённые голоса и тотчас заскрипели
Сердце Непрядова сжалось и заныло, предчувствуя что-то недоброе.
– Товарищ старший лейтенант!
– позвали его.
Непрядов открыл дверь и на пороге увидал старшину Бахтиярова.
– В чём дело, Рустам?
– спросил скорее раздосадованно, чем строго.
– По флоту объявлена готовность номер один. Приказано срочно выйти в море.
Обернувшись, Непрядов виновато посмотрел на растерянную, притихшую Катю.
– Ждите внизу, - бросил старшине.
Егор напялил на себя шинель, привычно пробежался пальцами по латунным пуговицам. При этом старался не глядеть на Катю, чтобы не выдать своей тоски, если не отчаянья.
– Егорушка, ты сможешь меня хотя бы проводить? Ведь сможешь? Обещай! шёпотом взмолилась Катя, вероятно не отдавая отчёт собственным словам и настойчиво прижимаясь всем телом к мужу.
Но что он мог обещать, уже не властный распоряжаться собственными желаниями и поступками. Даже любимое дело, которому он оставался предан всей душой, оборачивалось для него самой невыносимо постылой стороной испытанием на внезапную разлуку.
Непрядов бережно и с трудом отцепил от себя настойчиво зовущие Катины руки. С сожалением глянул на оставшуюся непримятой постель и решительно шагнул за дверь, в сырую и ненастную ночь, стараясь не оборачиваться, чтобы не искушать себя очарованием своей юной жены. Он сел в кабину, потеснив Толика. Снова заработал мотор, и грузовик рванулся вперёд по неровной слякотной дороге, лихо разбрызгивая по сторонам лужи.
Катя, вышедшая вместе с Шурочкой на крыльцо, что-то кричала им вслед, но Егор ничего не мог разобрать. Все мысли его уже начали постепенно отключаться от береговых забот. Море ждало от него своей доли неразменной любви. С привычным деспотизмом ревнивой владычицы оно настойчиво входило в его сознание, наслаждаясь неутихавшей Егоровой тоской по земной и не менее желанной женщине.
25
Подлодку экстренно приготовили к "бою-походу", пополнив запасы топлива и продуктов. Но вышли всего лишь на внешний рейд, встав вблизи берега на якорь.
До самого утра Непрядов не спускался с ходового мостика. Кутаясь в просторный полушубок, он сидел на ограждении рубки, со щемящей тоской глядя на берег. Где-то ведь рядом была его Катя. Возможно и она глядела из окна мансарды на залив, пытаясь в медленно светлевшей дали разглядеть силуэт лодки. В какие-то мгновенья он ощущал её почти рядом с собой, и это его немного успокаивало. В нём теплилась ещё надежда, что их кораблю скоро вновь позволят ошвартоваться у стенки. Тогда можно было бы отпроситься хоть на полчаса, чтобы проводить Катю. Но и эта возможность иссякла. В бинокль Непрядов отчётливо видел, как от станционного здания точно по расписанию отошел светившийся огоньками окон поезд. В одном из вагонов, вероятно, находилась Катя, покидавшая приморский городок.
Вскоре состав исчез где-то за поворотом железнодорожного полотна, только Егор не двигался со своего места. Беспросветно серая хандра незаметно подкралась к нему и словно схватила за горло, не давая даже пошевельнуться. "Да что это за жизнь такая, - с отчаяньем вырвалось где-то из глубины души.
– Неужели теперь вот так и всегда страдать: не лучше было бы совсем уйти на гражданку, да устроиться хотя бы ковёрным или грузчиком циркового реквизита - лишь бы с Катей не разлучаться".
Непрядов стиснул зубы и что есть мочи саданул кулаком по загудевшей обшивке. Вахтенные с удивлением глянули на него. Непрядов кивнул им: всё в порядке, просто слегка закоченел... И начал сползать со своего места внутрь ограждения, нацеливаясь на отверстие рубочного люка. Близилось время завтрака и проворачивания механизмов.