Обломок Вавилонской башни
Шрифт:
– Сделали, – кивает Георгий и ведет ротного показывать работу.
– Вечером заступишь в наряд по КПП, – бурчит Иванченко и чешет лохматый затылок.
– Блин, Саня! Только не это! Я лучше всю ночь посты буду проверять, – просит Чихория. – Меня на КПП местные затрахают.
– Это не я решил, – оправдывается Иванченко. – Кто-то из командования полка твою кандидатуру предложил. Ты – «лицо кавказской национальности», проще будет найти общий язык с местными.
– У меня сейчас не «лицо», а рожа побитая. Кстати, ингушами.
– А ты говори, что пострадал
– На хера мне их уважение?! – И Георгий щупает хрустящий нос…
На совещании командир полка говорит о том, что Джохар Дудаев официально поприветствовал рождение Ингушской республики, что очень рад за братьев-ингушей, но требует отвода российских войск с линии административной границы Ингушетии и Чечни. Граница же эта проходит километрах в пяти отсюда, на другом конце станицы, за перекрестком. Там сейчас стоят десантники. По обе стороны от них гаубичный полк и мотострелковая бригада, не считая «мелких брызг». От личного состава полка в такой обстановке с учетом враждебности местного населения и наплыва беженцев-ингушей из Северной Осетии требуются повышенная бдительность, боевая настороженность и выдержка. Не исключены провокации. В связи с этим приказ: оружие применять только в случае прямой угрозы для жизни военнослужащих. Посты проверять каждые полчаса. Не допускать дезертирства, пьянства и вообще контактов личного состава с местным населением и прочее, и прочее…
Заинструктированные командиром полка и Савиновым до умопомрачения, офицеры выходят на воздух и закуривают. Возле барака, в котором размещается штаб полка, стоит «Волга» с распахнутыми дверцами. В ней сидят станичные милиционеры-ингуши и слушают песни. Песни льются из автомагнитолы. Мужчина тонким голосом поет на русском языке (с акцентом) о героическом вайнахском народе, который героически боролся с русскими захватчиками и, конечно, героически победил.
– Что это вы там слушаете? – спрашивает у притихших милиционеров Иванченко, наклонившись к машине.
– Это наши народные вайнахские песни, – с затаенной гордостью отвечает щупленький милиционерчик. – Вайнахи – это чеченцы и ингуши. Мы – два народа, братья.
– А если Дудаев пойдет войной на Ингушетию, что вы будете делать?
– Этого не может быть! – выскакивает из машины милиционерчик.
– Почему? – подначивает его Иванченко. – Ингушетия создается на территории Чечни, да еще с помощью Российской армии. С какой стати Дудаев будет радоваться, что у него такой кусок земли оттяпали? – Офицеры у крыльца улыбаются, и Сашка чувствует это спиной.
– Дудаев рождение Ингушской республики только приветствует! – не сдается милиционерчик.
Но Иванченко загоняет его в угол:
– Ну, тогда закономерно возникает вопрос: почему же он сам раньше не выделил ингушам земли для «свободной и независимой Ингушетии» и не ратовал за создание республики? Территории чеченской пожалел или властью делиться не захотел?
Сашкин противник, судорожно глотнув воздуха, кидается в машину и захлопывает дверь.
Чихория, внимательно следивший за диалогом, отводит Иванченко в
– Саня, не связывайся ты с ними. И так все на нервах. На хер тебе лишние проблемы?
– Жора, но ты пойми: это же вызов. Выделили им при штабе комнату для «опорного пункта правопорядка» и «более тесного взаимодействия с местными органами власти», а они в «Волге» развалились и гоняют нам песняка про героический вайнахский народ, который сто пятьдесят лет русских бьет! А мы это все должны безмолвно проглатывать? Усраться и не жить! Этим ментам замызганным вон на КПП стоять надо и разгонять всю шваль, которая перед воротами торчит и бойцов напрягает!
Чихория вздыхает. Он согласен с ротным. Через два часа ему заступать на КПП и следить за четким пропускным режимом. Но возле ворот толпа местных и гул голосов, а над забором постоянно торчат головы то ли просто любопытных, то ли полупрофессиональных наблюдателей.
После заступления в наряд Георгия и его солдат ситуация не меняется. Чихорию обступают со всех сторон дети, юноши и зрелые мужчины и все сразу говорят о своем. Кто предлагает водку, кто просит продать патроны или гранаты, кто зовет в гости, кто жалуется на зверства осетин и подыгрывающую им армию… Через час дежурства у Чихории начинает гудеть голова. От недосыпа, от усталости, от нервозности последних дней.
После наступления сумерек зажигается желтый фонарь на столбе. К КПП подъезжает грузовой «КамАЗ». Из кабины на землю спрыгивает водитель с автоматом в руке. Георгий напрягается.
У водителя широкое открытое лицо, густые усы и улыбка. Ему лет тридцать пять.
– Я Костоев, – протягивает он Чихории шершавую шоферскую ручищу, – из местного отряда самообороны. Вот мое удостоверение. И отряд, и оружие зарегистрированы в милиции. Мы помогаем местной администрации поддерживать порядок в станице.
Георгий, пожав водительскую натруженную ладонь, внимательно рассматривает удостоверение в желтом свете фонаря. И фотография владельца, и запись об оружии, и печать – все есть в «корочках».
– Автомат в милиции, что ли, выдали? – интересуется он у Костоева.
– Нет, – еще шире улыбается шофер. – На базаре в Грозном купил, а потом зарегистрировал.
– И много вас в «отряде самообороны»?
– Восемь человек, – прячет удостоверение в карман черной кожаной куртки.
Толпящиеся у КПП люди притихают и слушают разговор офицера с Костоевым. Солдаты у ворот настороженно следят за развитием событий.
– А сюда зачем приехал? – спрашивает Георгий и щупает свой похрустывающий грузинский нос.
– Вам помогать. Мало ли что тут может произойти. И провокации могут быть.
Костоев говорит спокойно. От него веет уверенностью и надежностью.
– Вам-то чего бояться провокаций? – удивляется Чихория.
– Как чего? – поднимает брови водитель. – Для нас сейчас главное: создание своей республики, определение границ, выборы руководства… Не дай бог какая-нибудь заваруха тут начнется – ничего не будет: ни республики, ни власти, ни порядка. Мне, простому человеку, война и неразбериха ни к чему.