Обреченная быть счастливой

Липкан Елена

– Хочу познакомить тебя со своей доченькой, - я повела его к колыбели, - вот она, моя малышка.

– Она такая красивая, - с трепетом прошептал он, - и так похожа на свою мамочку.

– Правда? – я уловила в своем голосе неуверенность.
– Думаешь, она понравится Саше?

– А разве может быть по-другому, - его слова были бальзамом на мои истерзанные нервы.
– Каждый отец будет гордиться такой дочерью, - уверенно отчеканил он.

Федя приходил еще два дня подряд, принося все необходимое - от

памперсов до присыпок и ползунков, а самое главное он делал это, не спрашивая. У меня было такое ощущение, что он является мужем и отцом, а не Саша, который так и не удосужился мне позвонить.

***

День выписки был напоен ароматами весны и радости. Федя обещал нас забрать, но появился Лебедев и его поведение оставило неизгладимый след в моей жизни и в моей душе.

– Там я твоего Жарова встретил, - не поздоровавшись, начал Саша.
– Он отирался здесь все эти дни?

– Но муж то отирался неизвестно где, - отпарировала я.
– Где ты был? Почему не позвонил? Ты видел нашу дочь?

Когда я задала последний вопрос, то заметила, как он вздрогнул, и его губы превратились в тонкую ниточку.

– Никогда не упоминай про нее, - свистящим яростным шепотом сказал он, - для меня ее не существует.

– Саша, но это же наша доченька, она будет каждый день рядом, как ты можешь такое говорить?

– Кто это сказал? Я уже написал отказную на нее, тебе осталось ее подписать. Ее не будет в нашей жизни.

– Я никогда не подпишу, - твердо сказала я, хотя страх сковал меня.

– Неужели ты не понимаешь, она убила моего сына, которого мы так хотели. Я ее и ненавижу.

– Сашенька, не говори так, это же твоя плоть и кровь, ты только взгляни на нее, она такая красивая, - я уже открыто умоляла его, - не говори так, ты убиваешь меня своими словами. Пожалуйста, дорогой мой, любимый, не проси меня отказаться от нее.

– Ты должна выбрать либо я, либо эта …

– Я не могу выбирать, я люблю вас обоих, не заставляй меня, - выдержка меня покинула, слезы закапали из глаз, - Сашенька, прошу тебя.

– Значит, ты выбираешь ее, - Саша уходил, а я цеплялась за него, просила, умоляла, но он остался глух, не видя ничего вокруг, кроме себя. Я стала предательницей для него, когда он посмотрел на меня в последний раз, его глаза излучали арктический холод, а потом дверь за ним закрылась. Я сидела на кровати, раскачиваясь и обхватив себя руками, так и нашел меня Жаров, сплошное безмолвное отчаяние.

Наверное, тогда впервые Федя потерял самообладание. Он посадил меня к себе на колени и укачивал словно ребенка, нашептывая какой-то нежный бред. Он ничего не спрашивал, молча помогая собирать вещи, сам поменял памперс малышке, забрал необходимые справки и только, когда мы сели в машину, нарушил тишину.

– Куда тебя отвезти, может к маме, - спросил он.

– Зачем к маме? Я поеду домой, Саша нас любит, все будет хорошо, у нас же теперь настоящая семья, о которой мы так мечтали.

Федя слегка колебался, но все же отвез ее домой к Александру Лебедеву, а сам вернулся на работу, которую он так поспешно покинул, узнав о родах

Лили, забросив свои дела, чтобы находиться рядом с ней. Целых пять часов он ехал без остановки, что увидеть ее и нашел в столь жалком состоянии. Он готов был убить Лебедева, растерзать на мелкие кусочки за то, что тот жалел себя, позабыв о жене, о его цветочке, который он лелеял столько лет, надеясь взрастить взаимную любовь. А остался только Федькой – верным другом. Его руки крепко сжимали руль, побелевшие костяшки пальцев, казалось, прорвут кожу. Нога вдавливала педаль газа до самого пола, Федя понимал, что ведет себя глупо, рискуя своей жизнью, но его чувства рвались наружу, затмевая все разумные мысли. Все слова и действия Лебедева говорили об его эгоизме, и Жаров сильно сомневался, что такая девушка как Лиля, выросшая в любви и доброте, сможет быть счастливой в этом абсурдном браке, где каждый может уйти, хлопнув дверью и оставить своего законного супруга, сердце которого истекает кровью. И хоть нельзя увидеть эту сердечную рану, но боль, которая написана на личике Лили, нельзя не заметить. Как же тогда человек, клявшийся ей в любви и названный ее мужем, может оставить в столь тяжелый час это ранимое, хрупкое существо?

Федя знал, что ничего не в силах сделать, и его смерть не принесет Лиле счастья. Стрелка на спидометре медленно поползла вниз, Жаров взял себя в руки.

Глава 5

К моему большому удивлению Саша приехал домой вечером и спросил приготовила ли я ужин, больше не было произнесено ни слова. Он смирился, и в душе я праздновала победу, которая отдавала горечью. На дочь он даже не взглянул, продолжая игнорировать ее присутствие и только крики малышки вызывали на его лице презрительную гримасу, а мое сердце созвучно сжимала тоска по счастливой семье, которой у нас, скорее всего, уже не получится.

Дни тянулись безумно медленно, не принося ничего хорошего. Послеродовая депрессия накатилась на меня как цунами, нарушая тонкую грань моей выдержки. Я боролась с ней как могла, недосыпания сделали меня нервной и язвительной. Саша отказывался чем либо помогать с дочерью, и его не волновало, что я валюсь с ног.

Иногда ночью, мой сон был таким крепким, что порой я не сразу слышала плач голода Тори. Правда пинок Лебедева и его грубые окрики, чтоб она заткнулась, сразу же выводили меня из тумана сна. Я дошла до того, что стала все делать как робот, у меня не хватало сил даже принять ванну, с жирной головой и красными воспаленными глазами я походила на зомби. Мне было трудно принять чью-то помощь, я знала, что родители и мои и Сашины души не чаяли во внучке, но она была такой крошкой и оторвать от себя было страшно, навязчивая мысль, что тогда я ее больше не увижу, преследовала меня всегда. Только приход Жарова привел меня в чувство. Когда он меня увидел, в его глазах проскочила жалость, а этого я стерпеть не смогла или не захотела.

– Не смей на меня так смотреть!
– крикнула ему я.
– Я тебя не звала в гости, если что-то не нравится, то проваливай.

Он отреагировал не так как я ожидала, в его словах не было ни капли сочувствия.

– Ты видела, во что ты превратилась? – его голос был сухой, и в нем я уловила презрение.
– С твоих волос можно скоро жир собирать для жарки, а пахнешь ты, скажу я тебе, - он помахал перед носом рукой, и мне захотелось его стукнуть. – Так что, Лиля, ты немедленно примешь душ. Сейчас же, а потом мы поговорим!