Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
— Ты слишком настойчив, — она не была роковой или щемяще-пронзительной. Она была улыбчивой. И у нее были глаза цвета весеннего неба. В ее повадках не было грации или жеманства. В ее разговоре были простота и прямолинейность.
Слишком неправильно для контекста этого города и ее жителей.
— Я слишком одинок, — он улыбнулся. Ликер — это плохая идея. Не столько неправильная, сколько плохая. А смешение трех ликеров в одном коктейле — идея просто отвратительная. Но важно то, что сейчас, а не то, что будет потом.
Басы долбили. И в такт этим ритмичным ударом менялся свет
Она не стала.
— Одиночество — не проблема, — чуть ли не пропела слова на дружелюбных нотах после того, как обожгла горло этим ядовитым пойлом. — Проблема — это фальшивые друзья и нелюбимые люди рядом.
Поймала взгляд Тайлера. Внимательный, изучающий, в котором плескалось одинокое отчаяние, смешенное с отчаянным весельем и приправленное веселым одиночеством. У Кэролайн заболела голова. Она не привыкла к подобным напиткам.
— Но тебе, Пенелопа, нелюбовь вряд ли знакома, — Тайлер взглянул на колечко на ее пальце, а потом в ее глаза. Кэролайн улыбнулась. Искренне. И это так сильно поразило, что опьянение на миг будто отпустило. В искренних улыбках Тайлер Локвуд нуждался так сильно, как Бонни — в сигаретах в далеком прошлом.
— Я думаю, что тебе тоже, — она стала искать глазами кого-то, чтобы завершить свою реплику нужным взглядом, но искомый субъект не находился, и эта попытка стала смешной. Тайлер тоже улыбнулся. Кэролайн даже немного не смахивала на роковую красавицу. Она была настолько приземленной, что в это с трудом верилось.
— Я понял, о ком ты, — Тайлер сделал еще один глоток Б-52, — не ищи ее. Она ушла. Еще пару часов назад.
Пару веков назад. Из его дома. В последний раз. Больше она там не появлялась. Сейчас Локвуд уже не верил, что это было с ним.
Кэролайн вновь посмотрела на парня. Неправильность накрыла и ее. Она решила сделать глоток б-52, чтобы хоть как-то отключить сознание. Тройной ликер в составе одного коктейля мог сыграть с ними обоими плохую шутку, но Локвуд уже давно не воспринимал шуток, а Форбс вряд ли поняла бы всю тонкость дешевого юмора.
— Ты скажешь Елене о том, что общалась с ее парнем?
— Бывшим парнем, насколько я помню, — девушка отставила бокал. Боль отступила. Легкое расслабление волнами прошлось по всему телу. Девушка расслабилась. Теперь маски — если они вообще были — окончательно были сорваны. В весне взгляда девушки были спокойствие и легкая эйфория.
— И все-таки?
— И все-таки я думаю, что это не мое дело. Сам разбирайся, ладно? — она видела пульсацию клуба, видела, как тела девушек изгибались в волнах музыки, как возле этих тел лакеями припадали парни. Голос Бьенсе придавал зрелищу шарм. А самой Кэролайн — стимул. — Хотя… Я думаю, что у нее голова сейчас другим забита. Это не важно.
— То, что не важно сейчас, — перебил Локвуд, — может быть довольно значимым потом. Понимаешь? Дьявол в деталях.
Софиты замедлили свои цветовые трансформации. Форбс внимательно смотрела на Локвуда, вслушиваясь
— Ну… Я просто думаю, что эти детали важны в контексте какого-то более значимого события, — она оперлась руками о столешницу, медленно поднимаясь со стула. Плавность в ее движениях была обусловлена не алкоголем, а тем, что Форбс было некуда спешить. — Например, если бы ты попросил передать что-то очень важное…
— То есть, ты живешь сегодняшним днем? — он прищурился, а на его губах появилась улыбка. Кэролайн оперлась о столешницу бара. С секунду она смотрела на него, явно не понимая вопроса, а потом расплылась в улыбке.
— Нет, я довольно… как бы сказать… человек, живущий по расписанию. Я считаю, что очень важно смотреть в будущее, но не стоит придавать значение мелочам.
— Наш разговор — мелочь?
Голос Бьенсе сменился на голос Хэлси. Улыбка Кэролайн растворилась, а Тайлер вновь ощутил, что он врывается в прежний ритм своей жизни. Очередной клуб, очередная выпивка, очередной спор, очередная тень в красивой оболочке, которая для него ничего не значит. «Очередное» вновь ворвалось в его действительность.
— А что насчет тебя? — она забыла о Б-52. Любопытство трансформировалось в интерес. Интерес к Тайлеру не как к представителю противоположного пола, а как к человеку, с совершенно иным мировоззрением. — Ты не думаешь о завтрашнем дне?
— Я думаю, что завтра утром мне будет паршиво от того, что я смешал в своем организме виски, Б-52 и еще кучу коктейлей, но я думаю, это не важно, потому что сейчас мне нравится быть пьяным и развязным.
— Это не важно потому, что это мелочь.
Кэролайн вносила коррективы в его теорию, именно поэтому его любопытство тоже трансформировалось в интерес. У Елены не было особых аксиом. Она просто жила-выживала, она просто умирала-вымирала, просто разъедала его как щелочь, не оставляя после себя ничего, кроме горьких воспоминаний.
Локвуд снова усмехнулся. Он уцепился двумя руками в столешницу, словно боялся упасть, а потом посмотрел на девушку. В его повадках была скованность.
— Из таких мелочей складываются судьбы, Кэролайн, именно поэтому важен процесс, а не результат, — потом парень резко подошел к девушке, схватил ее за плечи и вкрадчиво произнес: — Главное помнить не то, что будет, а то, что было. То, что скрепляло воспоминания тоненькими серебристыми цепочками, понимаешь?
— Бред, — девушка скинула руки с его плеч. Они одновременно — как-то не осознавая этого — перестали изучать друг друга, переключившись на разговор. Музыка все еще разливалась, нотами осыпаясь к ногам, и в этих тональностях хотелось утонуть… — Важно помнить самое существенное. Самое главное. Понимаешь, это как импрессионизм. Вблизи ничего, не видно, и лишь при дальнем рассмотрении собирается целостное изображение. Понимаешь, это как музыка…